Мушкетер и фея (журнальная версия)
Шрифт:
– Почему? – спросил приятель Нагана Саня Чибисов.
– Потому что вечный и самый крепкий. Как собачья верность. Собака хозяина ни за что не бросит, пусть он хоть какой. Хоть двоечник, хоть кто… Она не спрашивает. Привязалась навеки, вот и все…
И Алхимик вздохнул. Другие тоже из вежливости вздохнули. Все знали, что у Вовки Алхимика мечта – завести преданную собаку. Но он не мог себе это позволить. Собака требует забот, а Вовка всю свою жизнь посвятил научным открытиям.
– Мне такая преданность зачем? – отчаянно спросил Наган. – Мне так и
Алхимик сказал, что стул можно разломать и оставить только фанерное сиденье. Оно не тяжелое.
– Балда, – уныло проговорил Наган и, кажется, подумал: не зареветь ли?
– Мне за штаны дома знаешь что будет? Они же школьные.
У Алхимика иногда в самые неподходящие моменты прорезался холодный юмор. Алхимик сказал, что, когда объясняешься с родителями, иметь сзади такой щит совсем не лишнее.
Джонни нахмурился. Третьеклассники – его подопечные, и он, как командир, обязан был защищать их от всяческих невзгод.
– Ты вот что, – сказал он Алхимику вполголоса, но решительно. – Давай изобретай какой-нибудь раствор, чтобы эту "преданность" отмачивать.
Алхимик понял наконец, что дело нешуточное.
– Растворитель для маникюрного лака надо. И скипидар… Скипидар есть, а растворителя… – Он развел пятнистыми от химикатов ладонями.
– У Кати Зарецкой есть, – сказала Вероника Муравейкина.
– Да ты что! – возмутился Панин. – Инна Матвеевна сроду маникюр не делала.
– Она не делала, а Катька пробовала, – невозмутимо сообщила Вероника. – Света Головкина рядом с ней живет, она говорила…
– Катька совсем рехнулась, – сказал Вовка Алхимик. – Я ей, дуре, покажу маникюр.
Джонни опять нахмурился. Маникюр – это, конечно, дурь, но какое право Алхимик имеет воспитывать Катьку?.. Однако прежде всего – штаны.
– Панин, дуй к Катьке за лаком, – приказал он. – А ты, Наган, вылазь из штанов, пока насквозь не проклеилось. Тогда совсем худо будет.
… Панин вернулся через двадцать минут. Вместе с Катей. Она принесла пузырек. Алхимик приготовил вонючий раствор. Штаны отодрали от стула вместе с тонким слоем фанерной дранки, потом отмочили растворителем и дранку. Наган снова сделался беззаботным и веселым. Пока штаны сохли, он, ловкий и вертлявый, в черном тренировочном костюме, радостно скакал по комнате, и рыжие прядки торчали у него как коротенькие рожки.
– А не вставить ли нам в спектакль чертенят? – раздумчиво проговорил Джонни. – Для массовости…
– В "Спутнике" кино идет "Чертенок", – поглядывая по сторонам, сказала Катя. – Сказочный фильм. У меня два билета есть… Вовка, может, пойдешь со мной?
– А Джонни? – хмуро спросил честный Алхимик.
– Ну… я же не знала, что он здесь, – ненатурально соврала Катька.
– Мишка, давай вторую башку клеить, – сказал Джонни.
Алхимик решительно произнес:
– Катерина, это свинство.
– Ох и грубиян ты, Алхимик.
– Какой есть…
– Можете идти без меня, вдвоем с Джонни, – сказала она голосом больной принцессы. – Могу оставить
– Можешь, так оставь, – отозвался Алхимик.
– Так, да?
– Так.
– Ну, и пожалуйста! А я пошла.
– До свиданья, – решительно сказал Алхимик.
Джонни отрешенно молчал.
– Пойдем в кино, Джонни, – сказал Алхимик. – Пусть… Доклеим вторую башку и пойдем…
Через полчаса они шагали к "Спутнику" и оба сердито молчали. Но, конечно, не друг на друга они сердились, а на глупую Катьку. А может, на самих себя. О чем думает Алхимик, Джонни не знал, а сам он думал, что Катька за последнее время кошмарно поглупела. Ей, дуре, только бы поиграть в любовь и ухаживание… Ну что же, случалось, что и сам Джонни был не прочь поиграть. Но не до такой же степени, чтобы портить другим жизнь. И не будет он из-за Катьки страдать. Человеческая дружба – не собачья преданность, здесь голову иметь надо…
– Переживем, – сказал Джонни.
– Угу… – отозвался Алхимик. – А вон идет твой Молчанов.
Юрик шел навстречу. Увидел Джонни и заулыбался.
– Ты зачем опять в больницу ходил? – строго спросил Джонни. – Снова кашляешь?
– Да я все время помаленьку кашляю, – признался Юрик. И перестал улыбаться. – А в больницу – для анализов. Меня все-таки в санаторий посылают, в "Березку". На целый месяц.
– Месяц – это немного, – утешил Джонни. – Ты держись.
– Ага, я буду… Джонни… А когда приеду, все равно съездим с тобой, да?
– Куда? – не понял Джонни.
– Ну, в Москву-то! На морскую выставку!
– А!.. – Джонни помигал, вспоминая. – Ну, о чем разговор! Мы же договорились.
Юрик опять заулыбался. И они пошли к "Спутнику" втроем.
– Можно, я с вами на "Чертенка" пойду? – попросил Юрик. – У меня десять копеек есть.
– Ну о чем разговор, – снова сказал Джонни.
Однако оказалось, что билетов на этот сеанс уже нет. Юрик печально посмотрел на захлопнутое окошечко и опустил руки в полосатых варежках.
Алхимик задумчиво глянул на него из-под растрепанной и прожженной шапки.
– Вы вот что… Идите-ка вдвоем, без меня, – предложил он. – Я на эту картину не очень-то рвусь, у меня дел по горло…
Джонни обрадовался в душе: с Юркой ему было проще и легче. А Юрик – тот вообще просиял открыто.
Из вежливости они проводили Алхимика до угла кинотеатра. Там Юрик спохватился:
– Ой, а деньги-то! Ты возьми за билет.
– Я же его не покупал.
– Все равно. Катьке отдашь, – дернуло за язык Джонни.
Алхимик хмыкнул:
– Давай.
Юрик нашарил в кармане гривенник и еще пятак. Гривенник отдал, пятак зажал в варежке.
Алхимик ушел, Джонни и Юрик прошли в фойе.
– Давай глотнем газировки, – предложил Джонни. – В горле дерет от скипидарного запаха…
– А мелочь есть?
– У тебя же есть пять копеек. Мы по полстакана…
Юрик тихонько улыбнулся:
– Это не пять копеек. Это твоя монетка с "Золотой ланью". – Он разжал ладошку.
– А-а… – улыбнулся и Джонни.