Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян?
Шрифт:
— Пощадите, ваше высокопреосвященство! — Разведчик вскинул руки в жесте, который нипочем не позволил бы себе в реальном поединке. — Состязаться с вами в том, что касается логики, сизифов труд! И вообще, я, знаете ли, больше люблю шашки не русские, а международные. Там, знаете ли, и шашек побольше, да и доска пошире, есть где разгуляться! А если уж говорить совсем серьезно, то всем шашкам в мире, как русским, так и международным, я предпочитаю олимпийские виды спорта: бег, плавание, метание копья…
— Эк, д'Артаньян, куда вы загнули! —
Захваченный врасплох неожиданным вопросом, псевдогасконец задумчиво помассировал переносицу, потом поднял глаза к потолку и в конце концов развел руками, капитулируя.
— То-то же! — усмехнулся Ришелье. — А копье? Нет, ну в кого станет метать копье добрый католик? А, шевалье?
— А если в проклятого гугенота? — быстро нашелся на этот раз д'Артаньян.
— Не беспокойтесь, шевалье! — Кардинал чуть не расхохотался. — Для войны с проклятыми гугенотами святая католическая церковь предоставит вам современное оружие с высокими техническими характеристиками.
Разведчик учтиво поклонился в знак благодарности и тут же поспешил уточнить полученную информацию:
— А что, ваше высокопреосвященство, у нас завтра намечается война с гугенотами?
— А вас это беспокоит, шевалье? — поинтересовался кардинал.
— Конечно, беспокоит, — ответил д'Артаньян и прибавил, опасаясь быть неправильно понятым: — Беспокоит в том смысле, что если завтра война, то сегодня нужно пораньше лечь спать, чтобы завтра встать со свежей головой. Свежая голова на войне — первое дело, ваше высокопреосвященство!
— Свежая голова — первое дело по всей жизни, шевалье! — поправил его Ришелье, довольно, впрочем, улыбаясь. — Нет, д'Артаньян, олимпийские виды спорта полностью себя изжили. Будущее спорта за шашками. Не зря же в самом деле святая католическая церковь запретила это чудовищное языческое действо — Олимпийские игры!
Разведчик кивнул. Он явственно ощущал беспокойство, нарастающее с каждой секундой. Эта бессмысленная болтовня, пустопорожний треп все сильнее напоминали ему еловый лапник, хвойные ветви, укрывающие под собой волчью яму, подготовленную прозорливым и дальновидным собеседником. Прием этот конечно же не являл собой никакой новации и был прекрасно известен д'Артаньяну: заболтать оппонента, усыпить его внимание бестолковой, но складной беседой, а потом в самый неподходящий момент огорошить самым неподходящим вопросом, уклониться от которого будет так же трудно, как и обогнуть западню на узкой лесной тропке.
Д'Артаньян снова кивнул. На этот раз мысленно. Похоже, именно так оно и было задумано кардиналом. Ну что ж, единственное,
— Но, ваше высокопреосвященство, а если все же кто-нибудь пожелает возродить Олимпийские игры? По новой начать это чудовищное язычество?
— Не позволим, д'Артаньян! Не позволим! — Ришелье улыбнулся. — Не для того святая католическая церковь в прошлом запретила это святотатство, чтобы кто-то, понимаете, начинал его по новой!
— Стало быть, если какой-нибудь француз, ну или другой человек, пожелает снова… — начал было псевдогасконец, но Ришелье возмущенно перебил его:
— Да как вам только такое в голову могло прийти, шевалье?! «Какой-нибудь француз»! Не совестно ли вам, юноша, так скверно думать о своих соотечественниках, которые помимо всего прочего являются моей паствой?! — сурово сдвинув брови и укоризненно качая головой, спросил он. — Да я более чем уверен, что ни одному французу, будь он даже нераскаявшимся гугенотом, никогда не придет в голову столь чудовищная мысль! Возродить Олимпийские игры! Может быть, эти… как вы их там назвали… русские и способны на такое, но французы — никогда!
— О! Извините, ваше высокопреосвященство! — Разведчик вскочил было с места, всем своим видом демонстрируя бесконечное сожаление и раскаяние за свою нелепую мысль, но после опять сел, повинуясь жесту кардинала. — Я ни в коем случае не хотел оскорбить ни вас, ни вашу паству! Я просто думал…
— Ладно, шевалье, будет вам! — Ришелье примирительно махнул рукой. — Ляпнули не подумавши. Бывает. Давайте-ка лучше поговорим с вами за плавание.
— За плавание? — не понял д'Артаньян.
— Ну да, за плавание! — Ришелье улыбнулся. — Как вам понравилась Англия, шевалье?
Оп! Разведчик просто физически ощутил, услышал, почувствовал, как мягкий еловый лапник предательски хрустнул под его ногами, обнажая черный зев бездны, оскалившийся клыками кинжально отточенных кольев. Англия! Ну вот и… приплыли! Теперь только держись!
— Как вы сказали, монсеньор? — переспросил он. — Англия? Нет! Англия мне совсем не понравилась! Этот ужасный сырой климат… Дожди с туманами…
— Да бог с ним, с климатом, д'Артаньян! В Париже зимой тоже бывает несладко. Кроме климата есть много чего другого…
— Например? — Псевдогасконец посмотрел на кардинала, но тот лишь пожал плечами, и д'Артаньян продолжил: — Букингемский дворец не выдерживает никакого сравнения с нашим Лувром. Тауэр, конечно, оригинальнее будет, но тоже ничего особенного. А это омерзительное английское пиво! — Д'Артаньян едва не облизнулся, вспомнив вкус «омерзительного английского пива», но удержался-таки. — Мне, истинному французу, нипочем не понять, как можно пить такую гадость, да еще в таких объемах!
Хотя, подумал он мимоходом, у нас в Вологде еще и не такую гадость пьют, и в гораздо больших объемах…