Мушкетер
Шрифт:
Впрочем, ознакомившись с письмом, которое господин Лакедем вручил капитану, синьор Бриззи немедленно успокоился. Окончательно вернула ему спокойствие герцогская печать. Морщины, набежавшие на его лоб, разгладились. Он с большим почтением поинтересовался у «синьора Лакедеми» его нуждами и, услышав о желании важного гостя как можно скорее прибыть в Турин, тотчас распорядился заложить карету. Посетовав на немногочисленность гарнизона, капитан Бриззи пообещал выделить в сопровождение двух своих солдат.
Со мной же он теперь обращался не без высокомерия. Видимо, в его глазах я превратился всего лишь в мальчика на побегушках – даром, что платье
– Что вы, господин капитан! – ответил я, энергично махнув рукою. – Мне велено было сопроводить их до вашего чудесного города. Наверное, мои командиры хорошо знают, что на вас можно положиться – и зачем им, в таком случае, давать лишнее поручение такому неопытному человеку, как я? Нет, господин капитан, я немедленно отправлюсь в обратную дорогу. Но, господин капитан, мне было также велено передать двести ливров человеку, который обеспечит этих важных господ всем необходимым в дорогу. И я хочу немедленно отсчитать вам деньги, чтобы, не дай Бог не забыть об этом в дорожных хлопотах, – с этими словами, я извлек из внутреннего кармана кошелек. Он изрядно похудел за время нашего путешествия, но все еще производил внушительное впечатление. Капитан вытаращил глаза и открыл рот. Ничего не сказав, он только крякнул, когда я деловито отсчитал ему названную сумму. Синьор Бриззи оторопело уставился на тускло поблескивавшие кругляшки с профилем его величества короля Франции. Я отступил на шаг от стола и замер. Капитан перевел взгляд на меня. Я видел, что он подсчитывает в уме, сколько же из двух сотне осядет в его кармане. Судя по выражению его лица, подсчеты произвели на него приятное впечатление. Он сказал озабоченно:
– Я прикажу выдать вам расписку, синьор Портос.
Я пренебрежительно махнул рукой.
– Не стоит, синьор капитан. В том, что касается денег, моему начальству будет достаточно моего слова.
Услыхав это, синьор капитан не мог сдержать улыбки, которая, впрочем, тут же исчезла, поскольку я продолжил:
– Но вот другая расписка мне действительно понадобится.
– Другая расписка? – капитан воззрился на меня. – Какая еще другая расписка, синьор Портос?
– Да вот именно такая расписка, что, мол, гвардеец по имени Портос доставил в город Барселоннета некоего Исаака Лакедема и членов его семьи, – сказал я небрежно, всем своим видом показывая, сколь малое значение я придаю сказанному. – Служба! – и я развел руками, словно удивляясь прихоти своего начальства. – Доставляешь ли ты сундук или человека – будь добр отчитаться. Надеюсь, это не вызовет у вас затруднений?
Синьор Бриззи посмотрел на двести ливров, лежавших перед ним. Затем на меня. Моя бесхитростная физиономия убедила его в том, что никакого подвоха тут нет. Думаю, он, к тому, быстро сообразил, что требуемая расписка для него куда менее важна, чем расписка в получении кругленькой суммы. Словом, капитан еще раз хмыкнул, покачал головой, пожал плечами и позвал помощника. Помощник быстро написал то, что я ему продиктовал, после чего синьор Бриззи
Прощанье оказалось самой тяжелой минутой в нашей одиссее. Все мои мысли до того были сосредоточены на том, чтобы добраться до Барселоннеты – городка, название которого столь счастливо накануне нашего отъезда упомянул Мушкетон, рассказывая о своих похождениях среди контрабандистов. К этому прибавился совет Арамиса, касающийся толкования письменного текста, и слова господина Лакедема о возможном переезде из Франции в Савойю. Конечно же, я должен был благодарить небеса – ведь столь счастливое стечение обстоятельств выпадает редко. Но к бесшабашной молодости, по-видимому, окружающий мир – или Бог – относится с большим снисхождением. Так или иначе, но мне и моим подопечным повезло.
Теперь же, когда первая часть плана была осуществлена, я вдруг сообразил, что, на самом деле, совершенно не был к этому готов. Я пустился в эту авантюру, очертя голову, мысленно воскликнув: «Будь что будет!».
Да, нам повезло – и вот пришло время навсегда расстаться с семейством, к которому я успел привязаться. Я шел к гостинице, в которой они остановились, и ноги мои тяжелели – словно в сапоги положили свинец. Что сказать господину душ Баррушу? Что сказать госпоже Сюзанне? И какие слова произнести, увидев в последний раз Рашель?
Поднявшись по лестнице, я постоял у двери гостиничных покоев, в которые, по просьбе Мушкетона, хозяин поместил путешественников поневоле. Теперь и руки мои показались мне слишком тяжелыми – я ведь должен был постучать в эту дверь. Я постучал – коротко и решительно. И в смятенном состоянии духа, наконец, предстал перед моими недавними подопечными – в последний раз. Глаза «Исаака Лакедема» были красными, несмотря на то, что мое появление он встретил улыбкой. Госпожа Сюзанна Лакедем – или, вернее, Сюзанна душ Барруш, обняла меня. Она долго не разжимала объятий, спрятав лицо на моей груди; когда же, наконец, подняла голову, по ее щекам струились слезы. Еще раз горячо поблагодарив меня за спасение, супруги Лакедем–душ Барруш – вышли из комнаты под каким-то предлогом, и я остался наедине с Рашелью. Все это время она неподвижно стояла в дальнем углу, так что, войдя в комнату, я не сразу ее заметил.
Мы молча смотрели друг на друга и не знали, что сказать. Во всяком случае, я не знал. Ее лицо было удивительно спокойно, никогда ранее я не видел, чтобы она выглядела вот так – напротив, мне всегда казалось, что малейшее движение чувств немедленно отражалось на этом дорогом мне лице. Мгновенным взмахом ресниц, дрогнувшими губами, блеском глаз.
Сейчас же она была столь неподвижна, что на мгновение мне даже почудилось, что кроме меня в комнате никого нет – лишь чья-то тень, в которой мое воображение угадало знакомые черты.
В самом деле, что мы могли сказать друг другу? Поклясться в вечной любви? Попрощаться? Пожелать удачи? Во всем этом не было никакого смысла, и мы оба понимали это.
Но и расстаться просто так, без единого звука мы тоже не могли. И потому, видимо, наши губы одновременно разомкнулись:
– Рашель...
– Исаак...
Теперь ее неподвижное лицо ожило, она вздохнула, словно просыпаясь, провела рукой по щеке и слабо улыбнулась.
– Вам пора, – сказала Рашель.
– Да, пора.