Мусорщик

Шиих, шиих – издавала звуки метла сметая листву с тротуара, зажатая в руках дворника. На первый взгляд привычная картина в любом городе нашей страны.

Ранее утро, на улице стоит промозглая осень, солидный слой листвы успевшей нападать за ночь и слегка матерящийся дворник сгребающий всё это безобразие в кучи, а потом в мешки, что бы отнести к мусорным бачкам. Простая картина, простой двор, единственная деталь выбивающаяся из этого сам работник местного ЖКХ, то есть дворник.

Если не вглядываться в него сильно,

то могло показаться, что это довольно пожилой человек. Такое мнение о нём могло сложиться из за того, что он сильно сутулился, медленно передвигался, часто делал небольшие перерывы, что бы отдышаться, ко всему прочему подволакивал немного левую ногу когда делал шаг, что бы приступить к уборке нового участка. Метла же хоть и размеренно скребла по дорожкам уверенно собирая листву, периодически замирала когда человек останавливался, что бы перехватить её по удобней, в такие моменты становилось видно, что у него также проблемы с левой рукой, которая хоть и двигалась, но как то не уверенно, как будто не поспевала за командами.

Одет был дворник в обычную форменную одежду местной коммунальной службы, одежда была хоть и довольно сильно застирана, но чистой и аккуратной, все дырки были тщательно зашиты. Состояла она из комбинезона и тёплой куртки с капюшоном, который был сейчас накинут на голову. На ногах обычные плотные ботинки из кожзама с усиленными носами и твёрдой толстой подошвой, удобно и практично когда не хочешь поранить ноги о стёкла от разбитых бутылок, которые скрываются в траве или опавшей листве. На руках перчатки. Вот такой гардероб.

Это было на первый взгляд, но заглянуть под капюшон, то тогда можно будет увидеть ярко голубые глаза, в обрамлении густых чёрных ресниц, чистый лоб без единой морщинки, правда в основном скрытый под чёлкой густых чёрных волос, но всё таки разглядеть иногда можно. Большая же часть лица у него прикрывает медицинская маска, которая скрывает всё вплоть до глаз. Эти глаза не принадлежали старику, это были глаза молодого парня которому довольно сильно не повезло в жизни. Этим дворником был Я!

Позвольте представиться – Олег Александрович Воронов. Мне почти двадцать лет, завтра исполниться. Так меня звали в прошлой жизни, так меня зовут и здесь. Почему так говорю? Потому что это не мой мир. В своём я умер или думаю, что умер. В любом случае этого уже не узнаю.

В этом мире уже несколько лет, жизнь парня в которого я попал и моя прошлая очень похожи, мы оба не знали своих родителей, оба выросли в детских домах, у нас одинаковые имена, внешность тоже идентичная, даже смерть совпала почти один в один, с той лишь разницей что я перенёсся в него.

Как же я умер? До смешного просто и глупо, на меня рухнул потолок в комнате, которую мне выделили в коммуналке, как сироте, в старом аварийном доме, после того как исполнилось восемнадцать и меня турнули из общаги училища которое закончил. Я даже новоселье отпраздновать не успел, в первую же ночь меня разбудил громкий треск, последнее, что увидел это падающие на меня доски. Очнулся уже здесь.

Первое время, это примерно

пара недель после того как очнулся, я даже не догадывался о том, что уже не в своём мире, проблем хватало и без этого.

Место где я очнулся, оказалось занюханной районной больницей, со всеми причитающимися ей атрибутами, такими как облезлый потолок и стены общей палаты, старые пружинные кровати, хамоватая медсестра, хотя трудно её в чём то винить, попробуйте сами поработать в таких условиях. Лечение было минимальное, хотя опять же я потом понял что на самом деле меня лечили как могли, ни больше и не меньше.

Но удобства и обстановка меня мало заботили, видел и похуже, а вот что реально меня беспокоило так это моё состояние. Вернее не стояние моего организма, я оказался частично парализован, а если точнее то вся левая сторона моего тела напрочь отказывалась меня слушаться.

С начало у меня был шок, как же так я же совсем молодой, вся жизнь впереди и такое, почему я, почему со мной, за что мне это? – такие мысли в тот момент заполнили мою голову. Потом пришло принятие и наступила апатия, мне тупо перехотелось жить, стало абсолютно всё равно, что со мной будет. Если в начале я буквально выл от жалости и несправедливости к себе, то потом затих и перестал реагировать на что либо. Лекарство мне вводили через капельницу, а есть я перестал.

Хлоп – что то влажное и мерзко пахнущее шлёпнулось мне на лицо. Я даже в себя пришёл и действующей рукой схватил, а потом откинул это от себя. Это оказалась половая тряпка, которой санитарка моет полы в палатах, а скорей всего и в туалетах тоже, запашок уж больно характерен.

– Ты охренела, клюшка старая? – прохрипел я на санитарку, которая как ни в чём не бывало продолжила убираться. – Слышь? Я с тобой говорю? Молись если есть кому, щас я эту тряпку тебе в одно место заталкивать буду!

Такая меня злоба взяла, что я реально попытался встать, даже приподняться сумел, но сразу обратно упал. Думаете успокоился? Ни хрена! Кое как уцепившись за край кровати правой рукой, потянул себя из последних сил и как говориться, заставь дурака Богу молиться он и лоб расшибёт, так и я расшиб, только не лоб, а рожу об пол когда навернулся со всего размаху с кровати, силёнок в теле не осталось, плюс половина этого самого тела не работает, так что гравитация победила.

– Ну вот, видите как всё просто? А то стоят тут, судят да рядят как его в себя привести. Ишь психолог ему нужен! Саной тряпкой по роже, в раз в себя пришёл – пробухтела бабка, довольно выжимая эту самую тряпку в ведро.

Оказалось в тот самый момент в палате находились глав врач этой больницы, местный психиатр и старшая медсестра, у них какой то обход был по тяжёлым пациентам. До бабкиной экзекуции они решали, что со мной делать, так как лекарства не лишние и если я сам жить не хочу, то и тратить их на меня не следует, они другим пригодиться могут. Вот санитарка и решила так сказать поспособствовать в принятии решения, как она мне потом сказала, что если б я на такое не отреагировал, то и хрен бы тогда со мной, а теперь можно и побарахтаться.