Мусорщик
Шрифт:
Лена-Кармелита оказалась весьма словоохотлива, и спустя всего десять минут Зверев выяснил у нее все, что хотел. Он попросил счет, и вскоре официант принес ему отпечатанный на компьютере листок, в котором было указано все: дата, время, сумма, количество обслуженных клиентов и прочее… Зверев расплатился щедро и снова обратился за помощью к Кармелите: а нельзя ли «вытащить» из компьютера счет, по которому платила дама в трехсотдолларовых туфлях. Кармелита замялась: знаете, у нас так не принято. Зверев подкрепил свою просьбу десятидолларовой купюрой и получил счет
Сашка полюбовался в вестибюле на «навороченный» телефон фирмы «ВСС», который питался электронными деньгами с кредитных карт, и вышел на улицу. Во рту здорово горело после экзотического салата за 8,7 у.е. Наплевать, дело-то сделано. Он подмигнул неоновому кабальеро над входом в «Текилу» и сел в свою «девятку». У метро «Проспект Просвещения» Зверев из самого обычного таксофона позвонил Костылеву:
— Валентин Василич, это Зверев… Помните меня? Журналист.
— Как же, помню… Чего тебе?
— Хочу задать вам один вопрос, Валентин Василич. Я уже спрашивал вас про руки…
— Да я ж тебе сказал: нету у него наколок.
— Я все понял. Я хочу спросить о другом: пальцы у Паши были нормальные?
— А какие же еще, блин, пальцы быва… Стой-ка! А ведь точно! Точно… У него мизинец был вроде как ломаный, на отлете как бы. Я запомнил, когда он руку на рычаг скоростей положил. Никак ты его нашел?
— Нет, Валентин Василич, не нашел. Большое спасибо, до свидания.
А второй звонок Зверев сделал своему старому знакомому. Когда-то Владислав Чугунов служил в КГБ, но в конце 93-го из Комитета ушел, создал собственную охранную фирму… Оперативно и без лишней огласки помочь Звереву мог только Чугунов.
И Влад помог. Уже на другой день в руки Зверева попала банковская распечатка.
Зверев отлично представлял, чего это стоило Чугунову! Информация о владельце кредитной карты — секретная банковская информация. Скорее всего, Владислав связался с кем-то из своих действующих коллег, наврал с три короба. А коллега понимал, что ему врут, но понимал также и то, что Чугунка, видимо, прижало крепко, поэтому из корпоративной солидарности смастерил солидный запрос на фирменном бланке с круглой печатью. Он, этот неизвестный Звереву чекист, шел на безусловный риск. Говоря официальным языком — «злоупотреблял служебным положением». Получи дело огласку (а этого никогда нельзя исключить стопроцентно), чекист гарантированно вылетал со службы… Зверев «комитетчиков» не особо любил, но к тому парню, который помог Чугунову, испытывал чувство благодарности.
Семнадцатого августа кредитной картой «Америкэн кредит» пользовались трижды. В 12:47 владелица карты оплатила в универмаге «Пассаж» покупку косметического набора стоимостью сто двадцать девять долларов… Это Зверева нисколько не заинтересовало. В 18:47 с использованием карты был сделан телефонный
Владелицей карты являлась… Анастасия Михайловна Тихорецкая.
Ночь кончалась. Небо еще было черным, но уже появились в нем серые полутона… Почти незаметные пока. А у земли забрезжил туман, засеребрился.
Стало холодно, и Обнорский завел двигатель.
— Значит, Настя, — негромко сказал он, нарушая молчание.
Зверев не ответил. Что, собственно, он мог сказать?… Снова на Малом проспекте проскрежетал трамвай, а из темноты вынырнула большая бродячая собака, села у машины и посмотрела на Зверева грустными глазами беженки.
— Что будем делать, Саша? — спросил Обнорский.
— Не знаю.
— М-да… Ситуевина, конечно, невероятная… На уровне полного идиотизма, плавно переходящего в российскую реальность… Что будем делать, опер?
— У тебя сигареты остались?
— Нет ни хрена.
Зверев вытащил из пепельницы, набитой доверху, окурок, расправил его и закурил. Пламя зажигалки отразилось в лобовом стекле и черных собачьих глазах.
— К официальным властям идти нельзя, — сказал Обнорский.
— К официальным властям?
— Да. В прокуратуру, ГУВД, ФСБ… нельзя. Потому как в процессе следствия непременно засветишься ты и Виталий.
— Подожди, Андрюха, подожди, — сказал Зверев. — Ты о чем?
— О том, как реализовать твое раскрытие. Зверев закашлялся, сунул окурок в пепельницу, затушил.
— А кому это нужно? — спросил он. Обнорский удивленно посмотрел на Зверева:
— Не понял… Как — «кому это нужно»? Это ты спросил?
— Да, это я спросил… Кому, на хер, это все нужно?
Обнорский тоже вытащил из пепельницы окурок. Закурил.
— Хорошо, — сказал Обнорский. — Я отвечу тебе, кому это нужно. Но сначала я хочу услышать от тебя: зачем ты занимался этим делом? Зачем ты искал убийцу, Саша?
Зверев молчал.
— Это интоксикация, Саша… в тяжелой форме.
— Не понял.
— Ты отравлен этой женщиной. Ты рыл землю, шел по следу. Ты не знал одного: что в конце цепочки окажется Настя… Теперь ты говоришь: кому это надо? Если бы заказчиком оказался Наумов, ты бы сказал это?
— Не знаю.
— Лжешь. Ты не мне лжешь, Зверев. Ты хочешь обмануть себя. Но этого пока еще никому не удавалось. Не удастся и тебе.
— Чего ты хочешь?
— Ее нужно остановить. Она убивает, Саша. Неужели это нужно объяснять тебе? Она убивает.
— Послушай, Андрей… Может быть, она была просто посредником? Заказ сделал Наумов. А ее заставил посредничать. А?
Обнорский помотал головой:
— Саня, Саня! Ты действительно отравлен… Она убивает! Она начинала с кидка. Потом подставила вас под судейский пресс, заперла в тюрьму… Может быть, ты готов простить это. Но теперь она стала убийцей. Ее необходимо остановить!