Мутанты. Время собирать камни.
Шрифт:
— Кто это сделал? — нахмурился капитан, медленно обводя взглядом камеру.
— Что именно? — спросил кто-то из глубины камеры.
— Кто учинил драку?! — повысил голос капитан. — Кто вместо этапа в карцер хочет прогуляться?
— Гражданин начальник, никто их не трогал, — развёл руками старик, из-за которого и произошёл конфликт. — Тут такая теснота, что не мудрено споткнуться и упасть.
— А может обморок у них от духоты, в камере дышать нечем от большого скопления людей, — добавил кто-то из сидельцев. В камере одобрительно
— Вы что тут мне яйца крутите?! — закричал вышедший из себя капитан. — За дурака меня держите?!
— Ни в коем случае, гражданин начальник, — с довольной ухмылкой возразил Горби.
— Молчать! — криком перебил говорившего капитан. — Опять ты бузишь?! Соскучился по карцеру?! Ведь только отсидел десять суток. Могу ещё разок устроить тебе это удовольствие.
— Прикажете его сопроводить? — тут же спросил старший контролёр и даже руки потёр от предвкушения удовольствия.
— Не надо, — недовольно поморщился дежурный помощник начальника тюрьмы. — Пусть катится к чёртям собачьим. Надоел он мне здесь, как заноза в жопе.
Старший контролёр молча пожал плечами и даже вздохнул с сожалением, словно его вдруг лишили большого удовольствия.
— Приготовиться с вещами на выход, через полчаса погрузка, — раздражённым тоном бросил на ходу капитан и вышел из камеры.
Контролёры поспешно последовали его примеру. Вновь противно заскрежетали ключи в замочной скважине, лязгнули стальные задвижки и обитатели этапной «хаты» опять расселись по своим насиженным местам.
— Спасибо тебе, парень, что впрягся за меня, — поблагодарил Граф своего заступника. — Я в долгу не останусь.
— Ты мне ничего не должен, — пожал плечами тот.
— Так ты в «законе»? — обращаясь к Графу, спросил Горби. — Кликуха ус тебя козырная.
— Нет. Я даже не «авторитет», — усмехнулся Граф. — А кличку мне такую дали за мой талант рассказчика, которым я ещё в СИЗО воспользовался. Особенно все любили слушать роман Александра Дюма «Граф Монте-Кристо», который, кстати, я помню наизусть от первой, до последней буквы. Вот так, благодаря роману, я стал Графом.
— Нормальный ход, — одобрительно засмеялся Горби. — Может, и нам расскажешь?
— Расскажу, если успею. Скоро на этап выдернут.
— Может, в «столыпине» в одну клетку попадём.
— Вполне возможно, — пожал плечами Граф и уже сам обратился с вопросом к своему заступнику: — «Ну а тебя как кличут, парень»?
— Меня зовут Руфат.
— Откуда ты?
— Из Бухары.
— Красивый город, — мечтательно вздохнул Граф. — Бывал я там, и не раз. За что срок мотаешь?
— Погранцы караван на тропе повязали.
— Какой караван?
— С опиумом и героином. Я его из Афгана в Союз доставлял.
— И сколько же тебе отвесили за это?
— Восемь лет.
— Круто, — удивился вклинившийся в разговор, Горби. — Ты что, тонну наркоты на себе тащил?
— Я не один был.
— Всех повязали?
— Всех, кого не убили.
— Зону
— Полтора года в Экибастузе чалился, потом сняли с зоны и отправили на этап, — так же на узбекском ответил ему Руфат.
— Это вы по-каковски базлаите? — спросил Горби.
— По-узбекски.
— Выходит, вы земляки?
— Выходит, что земляки. Я в Ташкенте десять лет прожил, — сказал Граф.
Звяканье ключей за дверью камеры прервали разговор этапников.
— Сейчас начнут дёргать на этап, — сказал «Горби» и повернулся лицом к дверям.
— Пора бы уже, — согласился с ним Граф. — Поезд на Комсомольск отчаливает вечером, а уже смеркается.
Дверь распахнулась, и на пороге опять появился дежурный помощник начальника тюрьмы в сопровождении контролёров. Опытных, не впервые идущие этапом заключённых, интуиция не подвела. На этот раз два контролёра держали в руках кипы папок с личными делами этапников…
Глава 2. Этап
… Погрузка, наконец, закончилась. Вагон, снаружи очень похожий на почтово-багажный и прозванный в народе «столыпиным», рывком тронулся с места и покатился, вздрагивая и покачиваясь из стороны в сторону на стрелках, резко остановился, потом опять медленно покатился к вокзальному перрону, где был подцеплен к пассажирскому поезду сообщением Хабаровск — Комсомольск-на-Амуре.
— А теперь, я думаю, пора бы уже и червячка заморить, — сказал Граф после того, как поезд, наконец, тронулся и все устроились на своих местах.
— Морить-то его почти нечем, — сказал Руфат. — Кроме хлеба, сахара и селёдки ничего нет.
— Живы будем — не помрём. Может, у малолеток что-нибудь со стола упало, — улыбнулся Граф.
В камере-купе засмеялись. Все знали о чудачествах малолеток, их многочисленных «подлянах».
— Дуркуют пацаны, сигареты в красной пачке — западло, со стола пайка упала, не поднимают, колбасу не едят, — вклинился в разговор молодой этапник, который, по всей видимости, сам недавно только перешёл из колонии для малолеток на «взросляк». — У них на эту тему даже стих есть:
— «Сало, масло «западло», Сигареты «Прима» тоже, Колбаса на хуй похожа»,и так далее…
— Дети — они и в лагере дети, — грустно усмехнулся Граф. — Наслушались рассказов о блатной романтике, напридумывали себе всякого…
— Ничего, на взрослую зону придут, закончатся мамины передачки и посылки, сразу все «подляны» забудут, — авторитетно заявил Горби. — На голой пайке долго не подуркуешь.
— Эй, пацаны! — крикнул молодой этапник и постучал в перегородку между камерами-купе. — Если есть чего вкусненького, то подогрейте соседей. У нас в хате авторитет постится!