Мутанты
Шрифт:
Оксана спрятала йод, подхватила баул и решительно отвела засов на двери:
– Поехали! Сама хочу вступить в контакт!
Вовченко ослаб, затрясся и с ужасом вжался в угол: психика была безнадежно нарушена…
Мутант раскурил трубку и сгорбившись медленно поднес ее деду – словно великую драгоценность, а может, резким движением спугнуть боялся. Тот не шелохнулся, наблюдая, что же будет: серый, пасмурный рассвет едва озарял могучую, зловещую фигуру чудища, и в какой-то миг Куров ощутил, как захолонула душа и вдруг ожили
– Да не курю я, – произнес он, чтобы стряхнуть оцепенение. – Бросил давно. И ты давай осторожнее с огнем-то. Видишь, нынче сухо в лесу.
А тот вдруг чуть распрямился, прислушиваясь к голосу деда, и неожиданно гортанно выдавил:
– Суха… Саха…
– Вот-вот! Сухо, – подтвердил Куров. – Одна искра, и пойдет пластать…
– Саха-Якутия, – вдруг сказало чудище довольно разборчиво, но не голосом, а животом, как чревовещатель.
Куров подпрыгнул, чем и спугнул мутанта.
– Что – Саха-Якутия?! Ты что сказать хочешь?
– Тундара кырдан! – зарычал тот. – Уктээн айбасы! Кубатыныны! Ай-яйяй… Санаабар кириккитте! Кургыттара Арсан!
– Погоди-погоди… Ты по-каковски лопочешь? При чем здесь Саха-Якутия? Ты что, оттуда?!
– Халаам канул! Уорэ сохнут! Саха, саха! Сохнут канул. Кель тундара, тундара хотун!
Дед головой потряс:
– Ничего не понял! Если это якутская мова, то я ее немного знал. А тебя совсем не понимаю! Вроде похоже, да не то… А по-русски-то совсем никак?
Третий глаз во лбу приоткрылся, зато два других прищурились, создалось впечатление, будто речь-то мутант понимает, только сказать не может.
– Ятимать! – внезапно выпалил он.
– Во! Это я понимаю. А еще что знаешь?
– Тутан, тутан ! – Он запрыгал, потрясая дымящейся трубкой. – Ойху-дьарзаа, ойху! Ойху! Хатыныны уктээн – арыы! Арыы! Кель манда! Кель манда! Кель!
– Да ты шаман, что ли? – изумился Куров. – Пляшешь-то эдак!
– Шаман, шаман! – подхватил мутант. – Тутан! Тутан! Ырыатын лабба! Ай-яйяй! Кырык тёбё! Арсан Дуолайя тыала. Айбасы? Айбасы! Айбасы!
– Слушай! – У деда дыхание сперло от догадки. – А ты не от Юрко ли пришел?
– Юрко! Юрко! – гортанно выкрикнул шаман. – Дыда Кур! Дыда Кур!
– Точно, я Куров! Степан Макарыч. А прозвище было Кур!
– Дыд Кур! – Все три глаза распахнулись. – Чуумпу тыала? Илгынна абасы! Баба! Баба Игылыз! Сава!
– Баба? Есть бабка Сова! Елизавета Трофимовна…
– Сова! Баба Сова! Дыд Кур!
– Так ты от Юрко пришел? Из самой Якутии?! Неужто Юрко прислал?
– Якутия! Саха-Якутия! Ятимать!
Куров приблизился и наконец-то разглядел, что одет пришелец в драную, до ремешков, вытертую и потому неузнаваемую якутскую малицу с капюшоном. Даже когда-то расшитую бисером и цветными нитками мулине, от которых сейчас остались висящие отдельно горошины и охвостья. Штаны на нем тоже были меховые, из пыжика, но разошедшиеся по швам, так что в прорехах зияло смуглое тело. Сквозь густую, торчащую во все стороны бороду едва проглядывали костистые, морщинистые скулы и пара блеклых глаз. Третий, на узком лбу, был почти
– Что же ты, дед, сразу ко мне не пришел? – пожурил Куров. – Коли Юрко послал ? А то ведь тебя за мутанта чернобыльского приняли…
Старик-шаман оживился:
– Юрко! Ырыатын тыстыллер тазыстыллар санаабар! Дед подумал, пожал плечами:
– Ну вот как я тебя пойму? Ты бы хоть по-якутски сказал… Это что, специальный шаманский язык? Навроде как у нас в церквях попы книжки читают?
– Шаман тутан тундара! На куй!
– Чего-чего? – насторожился дед. – Так у вас в тундре говорят?
– Тундара! Тундара! Юрко тундара пыл. Алмас трупка як! И бизда.
– Ну и чудной у вас, шаманов, язык! Как у хохлов, честное слово…
– Ызык! Юрко ызык сапыл! Саха тыстыллер на крен! Ай –яй-яй…
– Ага, стоп! – сообразил Куров. – Ты хочешь сказать, Юрко свой язык забыл?
– Ызык сапыл! Ятимать!!
– Забыл язык, потому уже год никому писем не пишет?
– Сапыл! Тундара курун як, бурун як, ызык соха и пурга – у-у-у! Самолет як, вертолет як. Олень тундара юрюнг!
– А-а, понял! – догадался дед. – Песня такая есть: самолет – хорошо, вертолет – хорошо, а олени лучше.
Шаман отрицательно помотал головой:
– Самолет – як. Вертолет – як. Олень тундара хор-хор, на куй.
– То есть транспорта нету, что ли? Почту не на чем возить?
– Почта – як! Параход – тю! Пурга – у-у-у!
– Вот видишь, долго ли поговорили, а уже понимаем друг друга, – с удовольствием заметил Куров. – Язык забыл, почта не ходит. Да и у нас тут бардак, не в одной Якутии. Из Киева письма по месяцу идут. А ответа на жалобы так вообще не дождешься… Ну, расскажи, как там Юрко? Должность верховного шамана занял?
– Юрко – шаман! – с гордостью произнес посланец. – Батур шаман! Арсан Дуолайя тундара юрюнг, айбасы юрюнг. И кириккитте, бизда!
– Арсан Дуолайя – это злой дух? Юрко писал…
– Дух! Слой дух! Айбасы!
– А ты к языкам-то способный, дед! На лету схватываешь. Я вот так же в войну немецкий стал понимать. Потом, в Якутии, и ваш тоже. Еще бы пожил лет десять, так и заговорил бы… Значит, Юрко теперь верховный шаман?
– Шаман! Батур шаман Юрко!
– Поди, на «мерседесе» возят? Как нашего патриарха? Третий глаз совсем закрылся – два других расширились.
– Юрко саха канул. Ай-яй-яй…
– Канул? Пропал, что ли?
– Нака топ-топ, – потопал пришелец босыми пятками. – Шаман кель манда арры!
– Ясно. Шаману полагается пешим ходить? Ну что, справедливо… Слушай, дед, а он, случаем, там не женился? Бабу не завел? Ясашную? Киндер-миндер?
– Юрко баба – у-у-у! Око… Окосана бар балганаах!
– Хочешь сказать, кроме Оксаны, никаких баб не признает?
– Окосана, Окосана! Синьгами… Ырыатын санаабар! Хатыныны тазыстыллар! Тыала хотун!