Мутные воды Меконга
Шрифт:
Мы спустились с горы, теперь уже подозрительно косясь на дружелюбных крестьян, которые махали нам, орудуя деревянными плугами. Заросшая сорняками тропка вдруг вывела нас к полю с выжженной травой. У его края, над лужайкой, поросшей золотистой горчицей, порхала стайка белоснежных бабочек. Я подошла ближе, чтобы заснять эту чудесную картину, и наткнулась на отверстие в земле размером с низенькую дверцу. Из него вытекал бурлящий кристально-чистый ручеек, исчезая под пирамидкой из камней. Я протиснулась внутрь.
Проход вел в низкую пещеру, с потолка которой свисали гроздья сталактитов. В ней было по колено ледяной горной воды. Я одолжила у Джея его дешевую зажигалку
Обратно мы пошли коротким путем, не замечая рассыпанных по округе деревушек: всю дорогу мы спорили. У Джея не было ни малейшего желания исследовать таинственную пещеру. Ведь нам придется снова идти в гору, рассудил он, фонари вьетнамского производства ненадежны, да и вдруг проклятая пещера заканчивается в пяти футах от того места, где я закончила осмотр? И кстати, как ему теперь прикуривать, ведь я сломала его зажигалку.
Я слушала его, улыбалась и мечтала о пещерах с кристаллами, высоких гротах и сверкающих каменных водопадах.
Наутро мы пришли в пещеру еще до полудня, захватив четыре фонарика, дюжину запасных ламп, батарейки и свечи. Я ринулась вперед и наткнулась на гладкую глухую стену в десяти футах от того места, где остановилась вчера. За спиной раздался злобный смешок Джея. Глотая разочарование, я посветила фонариком влево, где сталактиты спускались к мелкому ручью с каменистым дном. Там была шестидюймовая расселина, уходящая в темноту. Сбросив камеры, я поползла вверх по течению, извиваясь, как ящерица, и оставляя на нависших сталактитах лоскуты рубашки и кожи. Десять футов, пятнадцать — и потолок резко пошел вверх. Я ползла по узкому проходу над скалой и наконец нашла ее — мою пещеру с кристаллами! Сверкающий каменный водопад, застывшие в камне дымчато-серые волны и сотни, тысячи сталактитов. Я встала во весь рост, раскрыв рот от восхищения.
Мне пришлось вернуться, чтобы взять камеры и уговорить Джея проползти за мной следом. Мы зажгли свечи и осмотрели пещеру. Ручеек вел к еще одной узкой расселине. Я взяла фонарик, опустилась в воду и протиснулась внутрь. Я ползла по коридорам мимо куполообразных сталагмитов, вверх по узким трубам и вниз по ступенькам с нависшими сталактитами. После каждого поворота обещала себе повернуть назад, но за ним открывался новый участок пути, и я просто должна была увидеть, куда он ведет. Наконец я услышала громоподобный рев льющейся воды и очутилась в пещере, наполненной клубами тумана. Из стены над моей головой вырывалась мощная струя воды, спускалась по двум ярусам острых скал и падала в озеро глубиной по пояс. Через черную глухую стену не просачивался ни один лучик света. Я повернула назад.
Обратный путь показался намного длиннее, чем волнующая дорога вперед. Что, если я поскользнусь и уроню крошечный фонарик в водную бездну? Что, если вьетнамская лампочка оправдает свою репутацию и проживет не дольше мыльного пузыря в ветреный день? Что, если стена за моей спиной обрушится? Я проползла через последний ряд острых сталактитов и свалилась в освещенную свечным пламенем пещеру, где оставила Джея.
Мы вышли на воздух все грязные, дрожа от холода и щурясь от невозможно яркого полуденного солнца. Когда я ползла по течению, в штаны набилось много грязи, и она просочилась в карманы, кроссовки, складки и носки. Мы расстелили верхнюю одежду сушиться
Когда одежда высохла наполовину, мы втиснулись в нее и потащились по выжженному холму. Я перетянула многочисленные ремешки, чтобы те не так сильно впивались в ключицы. Джей, который шел впереди меня, остановился у канавы с дождевой водой, опоясывающей рисовое поле. Он попытался перепрыгнуть через нее, но ботинок соскользнул, и он проехал два фута по скользкой глиняной стенке.
— Ты в порядке? — спросила я.
Кажется, Джей не мог выбраться.
— Нет, — сдавленно ответил он.
Я прыгнула в канаву и увидела, что его ногу пропорол острый стебель бамбука. Джей повис на середине, точно пойманный на булавку жук. Я подтолкнула его снизу, и он забрался наверх; нога наконец освободилась.
Рана была в два дюйма шириной и в четыре глубиной; бамбуковое острие задело мышцу под коленом. Нога почти не кровоточила, но Джей весь побелел и тяжело дышал от боли. До Фонгтхо было несколько миль ходу, до Лаокая — восемь часов на автобусе; там мы могли бы сесть на поезд и быть в Ханое через сутки, а оттуда долететь до Бангкока. Перспектива выглядела не очень радужной.
— Я лучше пойду, — выдохнул Джей и поднялся на ноги.
Мы пошли самым коротким путем. В первой попавшейся деревне я увидела лошадь и постучала в дверь соседнего дома, чтобы спросить цену. Из дома вышел крестьянин, заметил кровь, которая уже пропитала брюки Джея ниже колена, и назвал абсурдно высокую сумму. Стоило мне согласиться, как он немедленно удвоил ее. Тем временем две женщины, глазевшие на нас, скрылись в хижинах и вскоре возникли на пороге с недошитыми туниками.
— Купите вышивку! — закричала одна из них и дернула меня за рукав.
Я согласилась на вторую цену, предложенную крестьянином, и попросила его немедленно седлать коня.
— Купите вышивку! — заголосили уже обе женщины, повысив децибелы и дергая меня в разные стороны.
— Седло, — самодовольно проговорил крестьянин, — сдается отдельно.
И он назвал сумму, равную цене коня.
— Вышивка! Вышивка! — хрипели женщины, тыча мне своими тряпками прямо в нос, на случай если я чего не поняла.
Джей позвал меня и дрожащим от боли голосом сказал, что пойдет пешком. Раненая нога будет биться о бок лошади, да и торги займут не меньше часа. Надо только найти посох…
Наконец он, хромая, двинулся в путь. Женщины сыпали проклятиями нам вслед, а крестьянин выкрикивал все меньшую и меньшую цену, пока мы перестали его слышать.
Джей опустился на грязную гостиничную койку. Я напичкала его болеутоляющими и что есть мочи понеслась в аптеку. В аптеке не оказалось ни игл с загнутым острием, чтобы зашить рану, ни хирургической нити, зато нашлось сколько угодно анестетиков, а после долгих поисков обнаружился и доисторический стеклянный шприц китайского производства. Все остальное, сказали мне, можно взять у деревенского врача.
— Где он? — спросила я.
Они ткнули куда-то вниз по улице.
Я прошагала полмили, десять раз переспросила дорогу, и наконец меня провели в тесный дворик, где старуха медленно сметала в кучку нечищеный рис.
— Турист сильно ранен, — проговорила я по-вьетнамски. — Много крови. Нужен доктор, пожалуйста.
— Где ваш турист? — спросила она.
Я сказала название ночлежки. Она задумалась.
— Это ваш муж? — спросила она и продолжила: — Где вы учили вьетнамский? Вы давно в Северном Вьетнаме? У вас есть дети?