Герой мой сам себя представитДостойно.Ведь, собрав друзей,Почетен пир сегодня правитМузей.Да здравствует музей!
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Меня он приютил однаждыВ четырнадцать неполных лет.Дал в руки карандаш отважный.И душу вытолкнул на свет.Среди парадной позолотыЧасов старинных, Среди ваз,Полотен ангельской работыМоя веревочка вилась.Средь скарбаИз хором крестьянских,Среди узорных чепраков,Средь линий,Собранных в пространство,И страстных к музамМужиков.Средь разноцветья разговоров,Средь красок спелых,Средь холстов,Средь честных глаз,Средь стилей споровЯ стал своим в конце концов.Здесь княжилВспыльчивый Морозов {1},А атаманил здесь —Песков {2}:Два древа, устоявших в грозы,ТайкомСосущих грудь веков.Они, не расплескав, сумелиЖивую воду донестиДо нашей высохшей купели —И от нечистого спасти.Тут Шагинов неторопливыйИ непоседа ЦыплаковМеня журили некрикливоЗа промах,Зримый без очков.Здесь получил ориентирыИ направление пути,Когда
Музей был Барсовым{3} задуман.Его Милютин{4} предрешил,Который город строил умно, —Как дом,Где сам с семейством жил.Он свято следовал заветуЧтить предков,Как отца и мать.Предав земле их тело,В ЛетуБессмертных душ не окунать.И, дабы помыслы сверялиМы не с приблудным образцом,Деянья предков чтоб сверкали,Являясь города лицом,Чтоб имена не запылились,Черты не стерлись в суете,Их речи правдою дымилисьНа нашем жизненном листе —Был для того музей построенИ освящён.Сюда вошлиСредь первыхПреподобных двое —То чудотворцы сей земли:"Железный посох" — Афанасий {5}И сомолитвенник его —Брат Феодосий,Ликом красен,В ком ум и сердце ретиво.Всяк начинает, как умеет.Не в осужденье говорю.Немецкий градВдоль замка зреет,Наш —Лепится к монастырю.Так Сергий в святости промыслил{6},Соединяя дух и плоть.Чтоб властолюбцы реже грызлисьИ крепок бысть Руси оплот.А кабы светлая идеяНе пала под ярмом грехов,По долам и лесам рассеялОн преданных учеников.Еще Кирилла с ФерапонтомТруды златые вдалеке…А уж лампада и иконка,И крест на Ягорбе-реке.Еще до Поля КуликоваВетра и версты, высь и ширь…А здесь топорный и сосновыйГору венчает монастырь.Сожжен нашествием литовским{7},Он в ризе каменной воскрес.О, сколько супостатов послеИз местныхСокрушало крест!И где они?Не подымайтеИз мести правой их имен,ИмДаже пылью не давайтеКлубиться по стезе времен…Среди молитвенников строгихЗа город, вросший в синеву,Перечислять не стану многих,Особо чтимых назову.Филиппа кроткого с Ирапа{8},Что входит в местный чин святых.Волк нес пораненную лапуЕму.А я —Свой бренный стих.Еще игуменью Таисью{9}.Имела дар на вещий сон.Пером пронзительным и мысльюБыл сонм достоинств довершен.
Мальчишкою водил ватажкуЯ из зареченских ребятВ музей,О полевую шашкуОттачивать бойцовский взгляд.Мундир двенадцатого года!Чапыжников{10}, штабс-капитан —Герой свободного народа!Вот нам бы так!Вот нам бы там!И ополченцев больше тыщи!И сам Десятов удалой!Возьмите!Он для вас не лишний,Полковник,Наш вихрастый строй!Себя в защитники готовилЛюбой с заречного двора.Коль Чингисхан родится новый,То наша выпадет пора.А ратники войны недальней —Ведь тоже чудо-молодцы! —Войну нам оставляли тайной.Молчали гордые отцы.Зато без всякого усердьяОткрылась нам печаль полей,И женщин наших милосердье,И города госпиталей {11} .И в полисаднике картошка,Где прежде жёгся георгин.Чтоб всем,Хотя бы понемножку,Ведь стол-то с беженцемЕдин.И как охотно вспоминалиПро каждый малый уголекИх радостейСреди печали,Их шалостейСреди тревог.И мы воспоминаньям этимСедых людей с большой войныДивились.Мы ли это дети?А может,Все-таки они?..Какие войны не пыталиНа дыбеВольный наш народ{12}!Катки какие не катали!Он отряхнется — И встает.Войну понять,Войну осмыслить,Войну изжить,Войну убить —Пытался, не жалея кистиИ не желая жертвой быть,Наш светоч дивный — Верещагин {13} .В музее скрип его шагов.Домашний, в тапочках,Без шпаги.За вашу честьОн встать готов.
Был город верен двум стихиям:Воде{14} и жаркому огню.И служит им, как в дни былые.С воды, пожалуй, и начну.Для водяных коммуникацийЕкатериной учрежден{15},Изволил он с морями знаться,И на морях не побежден.Сперва на ширь рванулись бриги. Средь них и юная "Шексна"{16}.И не собрали их —Воздвигли!Милютин — делу старшина.А ныне:Пусть суда иные,Но волны те же…По волнам —Поджарые, нерасписныеВезут от насИ тащат к нам.Но не традиции морские,Речной привычнее извоз.Ведь всю обильную РоссиюОн Петербургу с Волги нес.И капитан —Глаза лучатся! —Речную лошадь погонял,Чтоб на рысях пройти,ПромчатьсяЧерез Мариинский канал{17}.Но чаще важно,НеторопкоКаналом шлепали суда.И по грибы торила тропкуМатросов зычная орда.Затем канал перекроили,И растолстела враз река.И рудовозы засмолилиОтраву крепче табака.Перемещаться стали горыТяжелой северной земли,И
капитаны-зимогорыЕе без устали везли.А здесь уже калили печи,И всё готовилось ко дню,Когда расправят краны плечиИ землю предадут огню.Лишь только в древности смекнули,Что разрушительный огонь, —Оседланный,Гудит, как улей,А сам смирён,Как добрый конь.Так сразу домницы задули,К железу возымели страсть.В младенцах кузнецы проснулись.Металлургия началась.Была не первая, но доляУ уломских мастеровыхВ угодиях Железна Поля.Ценилась встарь работа их.Сюда за "уломским укладом" —Прибыв,Калязинский купецС осташковским держался рядом,А ржевский ставился в конец.А гвозди!Не слабей алмаза.Каких угодно "нумеров".Хватали с лету, с пылу.Сразу —Помногу, как златых даров.Ссужали Англию гвоздями.И рек туманный Альбион:"О, Улома!Не ты ль краямиНаш подпираешь небосклон".Потом…Всего России стало мало.И узок луг, и низок лес.Народ гордыня обуяла.В Россию впрыгнул ловкий бес.И циклопический размахНаш город захлестнул внезапно.И домны — ух! И планы — ах!И всё — не далее, как завтра.И, мастерству не изменивИ честности не поубавив,Как будто баню для родни,Заводец пошехонец ставит.Металл же местный вновь,Как встарь,Приправлен доброю молвою.И весь расчерчен календарь:Кому и почтою какою.Небес свицовый колорит,Снегов лиловое паренье —Давно привычное виденье.Но что-то грудь ему щемит.Он песни медные поетИ пыль железную глотает.И любит горький свой завод,И в год тяжелый не бросает.Устав от планов громадья,Гордыню обуздав смиреньем,Однажды — праведный судья! —Он ищет с миром замиренья.…И вы, служители стихий,Не избежали стен музея.И на портрете нам виднееИ розы ваши, и грехи.
Когда природная умелостьС познаньем твердым сведены,Тогда души и воли зрелостьСлепить нам ма'стера должны.Так думал опытный Милютин.Вкусив погонщика удел,Он самоукой гребень лютыйСлогов и числ преодолел.И европейски образован:Упорство, книги — весь секрет.Решил он:Пусть земляк подкованНаукой будет с нежных лет.И встало солнце просвещеньяНад неприметным городком.В ком и'скра естьИ нету в ком —Всех усадили за ученье{18}.И вскоре надобность явиласьВ библиотеке;А затемВ беседе, что за чаем длилась,Касаясь музыкальных тем.Театр и пенье хоровоеВ обычай после введены.Балы. И древо родовое.И собиранье старины.Досуг широкий заполнялоСперва всё это.ХорошиИ будни стали.И склонялоИскусствоСтроить храм души.А такжеМестный храм искусства —НезримыйВ граде вырастал.Златые зёрнышки таскалТуда Лаговский{19},Светлый чувством.Продолжит певчую строкуНеукротимый луч —Разживин{20}.И Бахина{21},Пока мы живы,Пребудет Музой на слуху.И самородным,Коренным,Как твердь, как почва, как основа,Возвращено местам роднымТрудом Герасимова {22}Слово.Леонов{23} —Резчик немирскойИ вдумчивый иконописецСебя и город свой возвысилХудожественной мастерской.Здесь света с тенью хороводИскусно заводил Чечулин{24}.Его гравюры умыкнулиВека,Дав им обратный ход.А Подвысоцкий{25}!Он парилИ волховал внутри музея.Случалось,Без причин немея,Он "Вы" музею говорил.И в школах здешнихНе штрихом —Без мысли про корысть и милость —О крае отчем говорилосьСвященным русским языком.И, как к себе,Младой народШел к Алексеевой{26} в печали,Чтоб их таланты раскопали,Как Белозерска древний свод.А сколько спасено иконБухариной{27},Что неприметноЛихие отводила ветры,Держа, как щит,Любой закон.Переустройство проводилМорозов,Расширяя русло:В музее нити все сводилОбразованья и искусства.Не стало свято место пусто,Продолжен благородный путь.Что позабыл,Скажу изустно{28}.Но путь продолжен —В этом суть.
7
Свет разума. (Лат.)
8
Искусства смягчают нравы. (Лат.)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
С молитвы в Воскресенском храмеВ день траура сороковойСошлись на кладбище,Чтоб к мамеПриникнуть сирой головой.Там птаха малая резвилась,Густела сочная трава.Июльский день.И лето длилось.Вот только мама нежива.И мы, —Для горнего приветаДуше, лишенной пут земли, —В музей,Оставив буйство лета,Широкой лестницей взошли.Портрет на крышке фортепьяно,Где ты призывно молода,Ни посторонним здесь, ни страннымНе показался нам тогда.И в центре царственного зала,Среди гостиной голубойСлеза возвышенно сиялаУ всех, кто обогрет тобой.Молчит обыденное словоУ жизни тленной на краю.И ученица ОбразцовойНапела нам судьбу твою:С рожденья дочери крестьянскойИ тяти с матушкой хвалыДо дыр сиротства,До золы,До рабства в вотчине германской.Иной, пожалуй, был сюжет.Но те же доля и страданье,На том и чуткое вниманье.До прочего нам дела нет.Растила четырех сынов.Гостей соленьями встречала.И всех на свете привечала:Голодным — стол,Уставшим — кров.Как чистый голос не понять!Ты здесь воздушная стояла.Ты эти слезы нам прощала.Никто не смогНе зарыдать.Моя уездная столица!Души первопрестольный град!Музей —Как мамина светлица,С тех порДороже мне стократ.
