Музейный артефакт
Шрифт:
Хотя о подлинной «непростоте» и силе перстня он даже не догадывался…
Часть третья
Ассасин Фарид
Глава 1
Школа изощренных убийц
1093 г.
Крепость Аламут
Горный район Западной Персии
Абу ибн Шама вошел в не очень большое помещение, каменные стены которого уходили высоко вверх и там плавно превращались в сводчатые арки. Он волновался, а оттого переминался
Солнечный свет, проходя через три узкие стрельчатые окна, освещал более чем скудную обстановку комнаты. Да ее почти и не было, обстановки. Длинная низкая скамья вдоль стены под окнами, простой грубый стул с высокой спинкой возле письменного стола. Вот стол – изящный, резной, из розового дерева, был единственным украшением. Да еще книги… На противоположной окнам стене от пола до потолка располагались крепкие полки, уставленные толстенными фолиантами в тяжелых кожаных переплетах с золоченными застежками, томиками потоньше с сафьяновыми корешками, пергаментными и папирусными свитками, рукописями философов и чернокнижников…
Шпионы Хасана ибн Саббаха, странствующие по всему миру под видом проповедников, скупали в разных странах редкие книги и манускрипты, которые шейх внимательно изучал, а потом, бывало, приглашал их авторов в Аламут. Ученые жили в центральном крыле замка: алхимики, специалисты по военной стратегии, строители фортификационных сооружений, химики и оружейники. Большинство приехали по доброй воле, прельстившись щедрым вознаграждением, хорошими лабораториями и безграничными возможностями для научной работы. Некоторые отклоняли приглашения, но все равно оказывались здесь: великий шейх никогда не менял своих планов, а Абу ибн Шама старательно помогал их реализовать, доставляя «отказников» в крепость даже против их желания. И он всегда радовался, что сумел выполнить непререкаемую волю своего господина.
Взгляд опытного воина остановился на письменном столе: рядом с раскрытой книгой, в простой глиняной тарелке лежал надкусанный кусок ржаной лепешки…
«Воистину, верно говорят люди о скромности лучезарного Шейха… Он отказывает себе во всех мирских радостях, дни и ночи проводя в молитвах и заботах о своем народе, – умиленно подумал ибн Шама. – Неужели мне посчастливится вблизи увидеть величайшего из людей?! Святого из святых, приближенного к самому Аллаху?!»
Ибн Шама смотрел в сторону входа и даже не услышал, как за спиной бесшумно отъехала назад часть полок, открывая темный проем потайной двери и в комнату тихо вошел Он. Обернувшись на едва слышимый звук крадущихся шагов, лучший боец халифата увидел совсем не старца, а крепкого мужчину лет сорока, высокого роста с правильными чертами лица. Большая белая чалма священнослужителя не могла скрыть высокого лба, в глаза бросался длинный прямой нос, тронутые сединой усы и борода, обрамлявшие удлиненное вогнутое лицо, были аккуратно подстрижены. Под взглядом острых, внимательных глаз Абу ибн Шама повалился в ноги повелителя.
– Встань, Абу, – услышал он неторопливые слова вошедшего. – Не подобает храброму воину валяться на земле. Не Аллах же я, не Магомет! Поднимись, хочу посмотреть на тебя…
Абу ибн Шама поднялся, боясь взглянуть
– Я знаю, что ты верно и преданно выполнял мои приказы. Мне говорили о твоей храбрости, способностях командира и больших познаниях в военном искусстве. Слышал, что ты образован, хитер и многоопытен. Так ли это?
Воин не отрывал глаз от потертых каменных плит пола.
– Молва сильно приукрасила мои скромные познания и заслуги. Я лишь твой верный раб, который удостоился великой чести служить тебе, о Великий Шейх.
– Скромность – лучшее одеяние воина. Но твои дела подтверждают твою славу. Потому я хочу поручить тебе очень важное задание, от которого зависит не только судьба крепости, но и всего исмаилитского государства…
С этими словами шейх подошел к узкому окну и уставился на бескрайние просторы провинции Дейлем. Абу ибн Шама, наконец, поднял взор и посмотрел через плечо хозяина.
В горах еще властвовала зима. Каменистую равнину покрывал утренний туман. Отсюда, с высоты неприступной крепости, оседлавшей вершину Аламут, казалось, что землю далеко внизу укрыли сугробы редкого в этих местах снега. Картина была величественной, но не очень веселой. Шейх молча взирал на знакомый пейзаж и, казалось, совсем забыл о посетителе. Лишь некоторое время спустя он опять заговорил, но так странно, что храбрейшему воину халифата показалось, будто слова великого обращены либо к самому себе, либо к кому-то, кого он не мог видеть.
– Последнее время, хвала Аллаху, мы укрепили свою власть в мире. Наши крепости появились не только в Персии, но и Сирии, Палестине. К истинной вере исмаилитов ныне обратились тысячи и тысячи правоверных, и сотни тысяч прислушиваются к словам наших проповедников. За многие бариды [51] отсюда они не только несут слова истинной веры, но сообщают мне все, что видят их глаза и слышат их уши. Это позволяет мне знать куда больше, чем предполагают наши враги. И это важно, очень важно. Чем больше знаешь о враге, тем легче его одолеть. И все же, и все же…
51
Барид – мера расстояния в мусульманских странах, равная примерно 24 км.
Хасан ибн Саббах неторопливо повернулся к утреннему посетителю, внимательно посмотрел на него и продолжил:
– И все же силы врагов наших огромны. Разгромить их армии тяжело. А скажи мне, Абу, как победить врага, не вступая в сражение с его войском?
Опытный воин вконец растерялся:
– Прости, великий шейх, но не могу ответить на столь сложный вопрос. Мой скудный ум считает, что такое невозможно…
– Даже я не сразу придумал, как этого добиться. – Хасан ибн Саббах не стал слушать бормотания визитера. – Сам Всевышний подсказал мне ответ. Он прост, как и все великое.
В разговоре опять наступила пауза, и Абу подумал, как зябко в этом помещении – холод как змея вползал в открытые окна и проскальзывал под одежду. Он был в теплом, на вате халате, в широких рукавах которого легко спрятать кинжал. Но сейчас в них грелись только озябшие кисти рук.
Однако, несмотря на теплую одежду, его била легкая дрожь. На шейхе же – летний халат из легкой ткани, расшитой золотой нитью. Он был схвачен у горла нитяной косицей, продетой в петлю. Сапоги из зеленой шагрени выдавали всадника, готового в любой миг вскочить на коня. И холода он явно не ощущал. Казалось, огонь, горевший во взоре Хасана ибн Саббаха, согревал все его тело.