Муж и жена – одна сатана
Шрифт:
– Не нервничайте так, Маргарита Осиповна, – постарался успокоить женщину Кирилл. – Наверняка вас никто не подозревает, это всего лишь формальность.
Десять минут назад он приехал к Дорониной, чтобы подписать договор, как они условились по телефону. Сразу подъехать не получилось, поэтому на месте он был уже ближе к вечеру. В дверях подъезда Кирилл столкнулся с двумя милиционерами и одним человеком в штатском. Он не придал этому значения, мало ли кого они могли навещать, и только когда он поднялся в квартиру к матери актера и она начала ему жаловаться, Кирилл понял, что видел
«Значит, Наталья все же сделала это и пошла в милицию, – подумал он. – В чем-то она, конечно же, права, а в чем-то…»
– Да что это за формальность такая ненормальная? Разве можно так с людьми разговаривать? – продолжала возмущаться Маргарита Осиповна, опрокидывая мензурку с каплями себе в рот. Она сморщилась и через силу проглотила снадобье. – Безобразие, – выдохнула она, и было непонятно, что она имела в виду. То ли противный вкус лекарства, то ли ту самую формальность. – Сначала этот мальчишка вообще имел такую наглость – позвонить мне и чуть ли не в приказном порядке требовать, чтобы я поехала в следственный отдел. Можете себе представить? Ну, я ему ответила, – с ехидной улыбкой проговорила женщина. – Я ему сказала все, что думаю по этому поводу, и вот поди ж ты – сам приехал, да еще и с сопровождением. Но когда он начал задавать мне вопросы про алиби, возмущению моему не было предела!
– У следователей служба такая: не исключать из подозреваемых никого, даже ближайших родственников, – начал объяснять детектив. – Это принцип следствия. Очень часто происходит так, что именно близкие родственники, на которых и подумать нелепо, оказывались виновниками преступления.
– Я же мать! – выкрикнула Доронина. – Как они могут меня в чем-то подозревать? Какое имеют право? И потом, я ничего не понимаю, – схватилась она обеими руками за голову. – О каком преступлении, в принципе, может идти речь? Да, мой сын пропал, но при чем здесь какое-то преступление?
– Успокойтесь, Маргарита Осиповна, давайте перейдем к делу, – предложил Кирилл.
– Да-да, непременно, – спохватилась женщина. – Чтобы я доверила розыски своего сына каким-то невоспитанным хамам? Да никогда! Показывайте, где и что я должна подписать, и немедленно приступайте к расследованию. И мой вам совет: начинайте с этой мадам в первую очередь, – резко проговорила она и, нахмурившись, поджала губы.
– Вы это о ком? – спросил сыщик, хотя прекрасно понял, кого назвала Доронина.
– Как – о ком? – вскинула брови та. – О жене моего сына, конечно!
– Вы про Наталью? – незаметно улыбнулся Кирилл и подумал: «Прямо дежавю какое-то. В прошлый раз все было точно так же. Эта Маргарита Осиповна даже имя своей невестки почти не называет. Говорит о ней только – она, она и снова она, в лучшем случае – жена моего сына». – И почему именно с нее мы должны начать? – с интересом спросил детектив.
– Я уверена, что она причастна к исчезновению Эдуарда, – твердо произнесла женщина. – Еще ни в чем я не была так уверена, как в этом!
– Но почему? Откуда у вас такая уверенность?
– Я не могу сказать определенно, откуда она у меня, но она есть, и все тут, – упрямо ответила Доронина. – Вот увидите,
– Да-да, конечно, мы сделаем именно так, как вы подсказываете, – согласился детектив, а сам подумал: «Кажется, я сделал большую глупость, связавшись с этой женщиной и согласившись подписать с ней договор. Она же теперь меня со свету сживет, если я не найду ее сына. Сноху она ненавидит лютой ненавистью, уже переросшей в патологию, и будет теперь наговаривать на нее, мешая нам работать».
– Молодой человек, о чем вы думаете, когда я с вами разговариваю? – услышал Кирилл недовольный голос Дорониной и тряхнул головой, чтобы сосредоточиться.
– Извините, – пробормотал сыщик. – Я вас слушаю, Маргарита Осиповна, очень внимательно слушаю.
– Ну вот, я ей и говорю: почему мой сын приехал ко мне в мятой рубашке? Неужели, говорю, так трудно взять в руки утюг? И знаете, что она мне на это ответила? Она начала выкручиваться и врать.
– Вы это о чем, Маргарита Осиповна? – нахмурился Кирилл, не понимая, о чем идет речь. – При чем здесь какая-то мятая рубашка?
– Я так и знала, что вы меня совершенно не слушаете, – проворчала женщина. – А это, между прочим, очень важно для следствия.
– Не думаю, что какая-то рубашка нам может помочь в расследовании, – тяжело вздохнул детектив, еще раз пожалев, что уступил Дорониной и согласился возобновить договор.
– Да? Вы так думаете? Хорошо, я вам докажу, что как раз какая-то мятая рубашка – это очень важно, – загадочно прищурилась та, сделав ударение на слове какая-то. – Сидите, я вам кое-что покажу.
Маргарита Осиповна поднялась со стула и вышла из комнаты. Минуты три ее не было, а потом она появилась на пороге с голубой рубашкой в руках.
– В тот вечер Эдуард заехал ко мне и сказал, что заскочил на одну минуту, чтобы повидаться, и должен быстро уезжать, потому что очень торопится. Он был чем-то взволнован, как-то странно возбужден. И вдруг я вижу, что у него из-под куртки выглядывает страшно мятый воротничок рубашки. Я так и обомлела! «Как же можно ходить в таком виде? – закричала я на сына. – Куда смотрит твоя жена? Ты же не бомж с помойки, чтобы ходить в отрепье?» Ой, вы даже себе не представляете, молодой человек, до чего я была тогда возмущена, – приложив руку к груди, с надрывом рассказывала она. – Я чуть ли не насильно стянула с моего мальчика это безобразие и дала ему другую, чистую и выглаженную рубашку. Благо, я не выбросила его вещи, когда он связался с этой… этой наглой женщиной и ушел из дома. Вы себе представляете, Кирилл Викторович? Он ушел тогда из дома, бросив свою бедную мать на произвол судьбы. Он бросил меня ради этой… шлюхи!