Муж и жена
Шрифт:
Этот случай, конечно, нельзя было сравнить с тем, что произошло с Пэтом. Жизни Пегги ничто не угрожало. И все же я снова подумал о том, что в этом мире с каждым из нас может случиться все что угодно, и от одной этой мысли у меня по коже побежали мурашки.
У ее кровати нас сидело пятеро. Джим с Либерти, Сид, Пэт и я. Мы пили дешевый чай из пластиковых стаканчиков, почти не разговаривали друг с другом и все еще переживали случившееся. Наоравшись друг на друга на улице, здесь мы притихли, словно всем нам было немножко стыдно за свое поведение. Но, конечно, самое главное — это то, что все мы испытали сейчас неимоверное облегчение.
— Она побудет некоторое время у нас, — сообщил доктор. — Мы постарались уменьшить трещину, то есть привели состояние кости как можно ближе к исходному. Теперь остается только поддерживать кость в таком положении и ждать, пока она не заживет. — Он погладил Пегги по голове. — Вы любите танцевать, маленькая леди?
— Да, и притом я очень неплохо танцую, — призналась Пегги.
— Что ж, очень скоро вы будете танцевать точно так же, как и раньше.
Краем глаза я заметил, что Джим посмотрел на часы. Им с Либерти нужно было успеть на самолет. Когда врач удалился, жених и невеста быстро попрощались с Пегги и с нами и умчались в аэропорт. И нас осталось около Пегги трое.
Мы сидели возле нее до тех пор, пока не наступила ночь и она не заснула. Сид обняла Пэта и меня, и я почувствовал, что напряжение дня понемногу начинает растворяться.
Стараясь не шуметь, чтобы не потревожить Пегги и ее спящих соседей по палате, мы втроем, обнявшись, тихо расплакались.
И пожалуй, впервые в жизни в этот момент я не смог бы с точностью сказать, где именно начиналась моя семья и где она заканчивалась.
27
Я все же пошел повидать Казуми.
Несмотря на все, что произошло.
И когда она открыла мне дверь подъезда через домофон, я думал про себя: как ты можешь так поступать? Как ты можешь идти навещать эту девушку, когда Пегги еше находится в больнице? И уже не в первый раз я задумался о том, как бы отреагировал на мое поведение мой отец.
Но я знал, что нахожусь здесь просто потому, что это легче, чем не быть здесь. Я отвез Пэта погостить к маме, чтобы избавить его от последствий последнего воссоединения Джины с Ричардом. Отменить встречу с Казуми означало придумывать очередную порцию лжи и оправданий. Мне проще было прийти на свидание с моей тайной жизнью, пусть даже с опозданием.
В больнице мне все равно нечего делать. После того как прошел шок, Сид, казалось, начала чувствовать неловкость, когда я притрагивался к ней, обнимал, ласкал, стараясь успокоить. В гостиной ее ожидали наполовину упакованные чемоданы, поэтому для нее все это было неправильным. Мы уже слишком отдалились друг от друга. Так что в больнице от меня никакого толку. Я ен мог даже взять мою жену за руку.
Поэтому я отправился повидать Казуми. Подойдя к лестнице, я все еще неважно чувствовал себя после случившегося: Пегги сбивает машина, мы срочно мчимся в больницу. Я находился под впечатлением от многочасового ожидания в приемном покое, а потом от долгой поездки к маме, когда мы с Пэтом еле двигались из-за пробок на шоссе. Быть свидетелем того, как мучается ребенок, и не иметь возможности помочь ему — самое неприятное чувство на свете.
Казуми смотрела вниз, перегнувшись через перила лестницы. И когда я увидел ее, с длинными черными волосами, забранными назад, открывающими ее улыбающееся, симпатичное лицо, то понял, что это должна
Когда мы вошли в квартиру, я сразу же услышат знакомые звуки виолончели. Соседка играла гаммы в своей комнате, но, несмотря на это, Казуми заговорщицки улыбнулась:
— Сидит у себя и никуда не выходит. Ей приходится много заниматься. Не беспокойся.
Стол был накрыт на двоих. Особенный ужин на двоих. Фужеры для шампанского, льняные салфетки, посередине стола в серебряном подсвечнике стояла белая свеча, уже зажженная, отбрасывающая на стены танцующие сумеречные тени. И когда я увидел, как она постаралась все устроить, мое сердце гулко забилось, словно запульсировала старая, почти забытая рана.
— Пэт в порядке? Мама в порядке?
— С ними все хорошо.
Она стала частью моей жизни. Знала моего сына и мою маму. Она волновалась за них, и она им нравилась. С годами они могли бы и полюбить ее по-настоящему. А она — их. Я знал это. Все это было правдой. Она вошла в мою кровь, стала частью всего. Ну, может, не совсем всего. Потому что она как бы отгорожена от Сид, а Сид не имела никакого представления о ней. Я не мог рассказать Казуми о Пегги, не знал, с чего начать.
В центре стола, на возвышении, напоминающем маленькую газовую плиту, стояла огромная сковорода. Все сооружение походило на походное снаряжение, каким мог бы воспользоваться шеф-повар с тонким вкусом и склонностью готовить на открытом воздухе. Здесь же стояли тарелки с тонко нарезанной говядиной, белыми кусками тофу и наложенными горкой сырыми овощами, некоторые из которых оказались мне знакомы.
— Сакияки, — сказал я. — Чудесно.
Она пришла в восторг:
— Все европейцы любят сакияки. Его придумали в Японии в те времена, когда император начал есть мясо. Начало двадцатого века. До того только рыба.
— Я не знал. Никогда не слышал об этом. — С этими словами я опустился в мягкое кресло, с удовольствием утопая в нем.
Хлопнула пробка от шампанского, и она разлила вино по бокалам.
— Кампаи, — прокомментировал я.
— За здоровье, — поддержала она.
Она обошла стол, быстро поцеловала меня в губы и тут же бросила несколько кусочков говядины и сырых овощей на шипящую сковородку, полив их потом каким-то соусом. За стеной соседка перестала играть гаммы и начала исполнять «Песню без слов». И так эта музыка печально и грустно звучала, вызывая ощущение, что все навеки потеряно, что у меня перехватилодыхание.
— Соус называется варасита. Сделан из соевого соуса и сладкого рисового вина с добавлением сахара. Знаешь, что будет дальше?
Рядом с двумя деревянными мисочками на столе лежали два яйца.
— Мы взбиваем сырые яйца и обмакиваем в них говядину и кусочки овощей, — произнес я, с трудом преодолевая спазм в горле.
— Ха! — воскликнула она. — Как я вижу, ты большой специалист по сакияки.
Вдруг я тоже кое-что увидел. Неожиданно я понял, что мои мечты никогда не станут явью, даже через тысячу лет. Я мечтал начать все сначала — убежать вместе с Казуми, взять с собой моего сына. Вот чего я хотел. Не просто завести новую женщину. Не только это. Но восстановить свой мир и свою семью. Я хотел новую жену, новую жизнь.