Муж и жена

Коллинз Уильям Уилки

Приехав в гостиницу, Джеффри тотчас сел сочинять письмо. Сочинил, прочитал и разорвал его на клочки. Подумал, опять написал, опять усомнился и это письмо разорвал. Встал из-за стола и в непечатных выражениях признался, что не может, ну никак не может решить, что разумнее — писать сейчас или подождать два дня.

Мучаясь от этой раздвоенности чувств, Джеффри прислушался, что говорят ему здоровые физические инстинкты. «От всего этого мозги враскорячку, — сказал себе Джеффри. — Надо, видно, пойти в баню».

Баня была верхом современной гигиенической техники.

Она представляла собой анфиладу комнат, отведенных всевозможным процедурам. Он парился, нежился в ванне, принимал горячие припарки. Он стоял под душем, подставляя голову под ледяной водопад. Он лежал на спине, лежал на животе; его почтительно мяли и колотили с головы до ног костяшками пальцев опытные массажисты. Он вышел после всего этого розовый, гладкий, блестящий и красивый. Вернулся в гостиницу и снова взялся писать. Но увы! Мучительные сомнения хлынули на него с новой силой, чудодейственная баня оказалась бессильной! И виной всему была Анна Сильвестр. «Эта чертова баба погубит меня! — сказал он себе. — Пойду помахаю гантелями».

Поиски самоновейшего средства, стимулирующего малоподвижные мозги, привели его в гимнастический зал, содержавшийся профессиональным тренером, который имел честь готовить Джеффри к гимнастическим состязаниям.

— Отдельный номер и гантели! — рявкнул Джеффри. — Самые что ни на есть тяжелые.

Скинув верхнее платье, он принялся за работу. Держа в каждой руке по гантеле, он выбрасывал их вверх и вниз, вперед и назад, совершая руками все мыслимые и немыслимые движения, пока бицепсы на руках не вздулись до такой степени, что, казалось, вот-вот лопнет обтягивающая их блестящая кожа. Мало-помалу забурлили в нем животные соки. Мощная нагрузка на мышцы оказала на гиганта пьянящее действие. И он весело выругался, помянув гром и молнию, смерть и кровь в ответ на похвалы тренера и его сына.

— Перо, чернила и бумагу! — громогласно потребовал он, почувствовав, что гантели падают из его рук. — У меня созрело решение. Вот сейчас сяду, напишу и кончено дело.

И он тут же принялся писать. Быстро набросал несколько строчек, еще минута, и письмо отправится на почтамт. Но в ту же самую минуту сомнение вновь пронзило его. Он развернул письмо, перечитал и разорвал на клочки.

— Я просто схожу с ума! — возопил Джеффри, вперив яростный взгляд огромных синих глаз в тренера. — Гром и молния! Кровь и смерть! Пошлите за Кроучем!

Кроуч, известный всем почитателям английской мужской доблести, был удалившийся на покой призовой боец. Он явился с третьим и последним средством для просветления мозгов, известным Джеффри, — с парой боксерских перчаток в ковровой сумке.

Джентльмен и боксер надели перчатки и встали друг против друга в классической боксерской позе защиты.

— И никаких поблажек! — рявкнул Джеффри. — Держись, парень, как будто ты опять на ринге и во что бы то ни стало должен выиграть бой.

Никто лучше Кроуча, великого и ужасного, не знал, что значит настоящий бой на ринге и какой можно нанести страшный удар даже этим безобидным на вид оружием — тугими, набитыми хлопчатой бумагой перчатками.

Он притворился, всего только притворился, что уступил просьбе своего патрона. И Джеффри вознаградил его за вежливую уступку ударом, который свалил беднягу с ног. Великий и ужасный поднялся с пола как ни в чем не бывало.

— Хороший удар, сэр! — воскликнул он. — Теперь бейте другой рукой.

У Джеффри не было такого самообладания. Призвав вечную погибель на многажды битую голову Кроуча, он обещал лишить его своей помощи и покровительства, если боксер не обрушит на него град своих прославленных ударов. Победитель сотни боев содрогнулся.

— У меня семья, сэр, о которой надо заботиться. Но если вы так хотите, вот вам! — и нанес первый удар.

Джеффри рухнул, и дом сотрясся до основания. Но и этот удар не удовлетворил его, в тот же миг он вскочил на ноги.

— Не бей в грудь! — загремел он. — Бей по башке! Гром и молния! Смерть и кровь! Вышиби из меня эту блажь! Бей по башке!

Кроуч послушно ударил по «башке». И парочка начала лупцевать друг друга с такой силой, что от любого другого цивилизованного человека не осталось бы и мокрого места. То слева, то справа падали на чугунный череп Джеффри удары перчаток призового бойца. Страшен был этот тупой равномерный стук. Наконец даже сам Джеффри почувствовал — хватит.

— Спасибо, Кроуч, — в первый раз заговорил он вежливо. — Вполне достаточно. Я опять в полном порядке.

Он помотал головой два-три раза, слуги хорошенько обтерли его, как вытирает наездник взмыленную лошадь после успешного заезда; затем он выпил добрую пинту пива и прекрасное расположение духа, как по волшебству, вернулось к нему.

— Подать перо с чернилами, сэр? — спросил его тренер.

— Ни в коем случае! — отвечал Джеффри. — Эта блажь наконец выскочила у меня из головы. К черту перо с чернилами. Пойду навещу друзей. А вечером в драму.

С этими словами он покинул гимнастический зал в самом прекрасном, покойном и безмятежном настроении. Боксерские перчатки Кроуча оказали на него столь могучее действие, что задремавшая было подлость пробудилась в нем с новой силой. Писать Анне? Только идиот станет писать такой женщине по собственной воле. Ведь не на краю же он пропасти! Подождем, что будет через два дня. А там посмотрим — написать или послать к дьяволу. Благодарение богу и перчаткам Кроуча — у него совсем прояснилось в голове. Теперь, на радостях — обедать к друзьям. А вечером — в театр.

Глава пятнадцатая

ДЖЕФФРИ — ПРЕДПОЛАГАЕМЫЙ ЖЕНИХ

Два дня наконец истекли, и братья за это время ни разу не повидались.

Джулиус, остановившись в доме отца, посылал Джеффри в гостиницу короткие записки о его состоянии. Первая записка гласила: «Отцу лучше. Врачи надеются». Вторая записка: «Отцу гораздо лучше. Врачи довольны». Третья была самой подробной: «Через час увижу отца. Врачи обещают выздоровление. Рассчитывай на меня. Если смогу, замолвлю за тебя словечко. Никуда не уезжай, жди меня в вестибюле».