Муж и жена
Шрифт:
— Не буду жаловаться на судьбу, сэр Патрик, если сохраню ваш аппетит.
— Это ваше замечание кое-что мне напомнило. Я встретил на станции знакомое лицо, Эстер Детридж. Она покинула Уиндигейтс и поездом уехала в Лондон. С хорошей кухней в Уиндигейтсе кончено, теперь будем просто утолять голод. На этот раз хозяйка дома и кухарка поссорились всерьез. Я дал Эстер мой лондонский адрес и попросил зайти, если она надумает искать место. Немая кухарка, к тому же прекрасно готовит — да такому сокровищу цены нет! Ее нельзя выпускать из семьи! Вы обратили внимание
Он отпустил поводья, и пони бойко повернул в Крейг-Ферни. Если говорить о годах, то пони было двадцать лет, а седоку — семьдесят. Если же учитывать живость характера и силу духа, то в сторону гостиницы удалялись сейчас два самых юных создания в Шотландии.
Еще час промаялся Арнольд в томительном одиночестве; мимо него в том и другом направлении прошло несколько случайных прохожих, прокатил тяжелый фургон и бричка со старухой на козлах. Арнольд опять поднялся на ноги, чтобы размяться, походить немного по дороге. Когда он повернул второй раз, взгляд его устремился на дальний конец пустоши и ухватил одинокую фигуру путника, по-видимому, мужчины.
Арнольд прошел немного вперед. Путник явно двигался навстречу, шел он очень быстро, и скоро не осталось сомнений, что это мужчина. Спустя минуты три Арнольд был почти уверен, что узнал его. А еще через минуту стало ясно: только один человек обладал таким сильным телом, такой пластичностью движений и мог шагать так легко и стремительно. Это был Джеффри, герой предстоящего бега, возвращавшийся с дальней прогулки в Уиндигейтс.
Арнольд поспешил навстречу другу. Джеффри остановился, опершись двумя руками на палку, и стал ждать.
— Ты слыхал, что произошло в доме? — спросил, подойдя, Арнольд.
Инстиктивно он удержал следующий вопрос, готовый было сорваться с уст. В лице Джеффри он прочитал явную враждебность, причина которой была для него загадкой. Вид у Джеффри был такой, точно он заранее приготовился дать отпор всему и вся, что могло возникнуть у него на пути.
— Ты чем-то расстроен? — не мог не спросить Арнольд.
— Что там могло стрястись у них в доме? — вопросом на вопрос ответил Джеффри, чуть не оглушив Арнольда и вперившись в него самым жестким своим взглядом.
— Приходила мисс Сильвестр.
— Кто ее видел?
— Никто, кроме Бланш.
— Ну и что?
— Бедняжка была совсем без сил и в библиотеке потеряла сознание. Бланш привела ее в чувство.
— Что дальше?
— Мы все были в столовой. Бланш оставила ее одну, хотела тайно поговорить с дядюшкой. А когда вернулась, мисс Сильвестр и след простыл. С тех пор никто ее не видел и не слышал.
— В доме переполох?
— Никто ничего не знает, кроме Бланш…
— И тебя. А еще кто знает?
— Еще сэр Патрик и больше никто.
— Совсем никто? А что еще случилось?
Арнольд помнил наказ держать в строгой тайне начавшиеся поиски Анны. Что-то в тоне Джеффри, в его манерах насторожило
— Больше ничего, — ответил он с самым невинным видом.
Джеффри с силой вонзил острие палки в податливую песчаную почву. Поглядел вниз на палку, затем быстро выдернул ее из земли и перевел взгляд на Арнольда.
— Пока! — бросил он и зашагал было дальше.
Арнольд двинулся следом и остановил его. Какой-то миг приятели молча смотрели друг на друга. Арнольд заговорил первый.
— Ты не в духе, Джеффри. Что так сильно тебя расстроило? Вы с мисс Сильвестр каким-то образом разминулись?
Джеффри молчал.
— Ты видел ее после того, как она ушла из Уиндигейтса?
Опять молчание.
— Ты знаешь, где сейчас мисс Сильвестр?
Джеффри стоял, крепко сжав губы, все с тем же выражением неприкрытой враждебности в лице и во всей позе. Румянец на щеках Арнольда стал сгущаться.
— Почему ты не отвечаешь мне? — тихо спросил он.
— Потому что мне все это осточертело.
— Что именно?
— Фокусы мисс Сильвестр. Мисс Сильвестр моя забота, не твоя.
— Легче на поворотах, Джеффри! Ты забыл, что сам впутал меня в эту историю и, между прочим, против моей воли.
— Помню, как не помнить. Ты меня засыпал упреками.
— Засыпал упреками?.
— Что, нет? Только и слышу, как ты меня облагодетельствовал. К черту благодетелей! Меня от них выворачивает наизнанку.
Была в Арнольде особая крепость характера, которую трудно различить под внешним добродушием и неискушенностью и которая редко проявляла себя. Но уж если проявляла, Арнольд шел в наступление на любого обидчика.
— Когда ты опамятуешься, — отчетливо проговорил он, — во имя старой дружбы я приму твои извинения. А пока ты не в себе, прекращаю с тобой всякие отношения. Больше мне нечего тебе сказать.
Джеффри стиснул зубы и сделал шаг вперед. Взгляды их скрестились. Арнольд смотрел твердо, точно бросал вызов, точно говорил — давай сразимся, если посмеешь напасть. Джеффри понимал и ценил в людях одну добродетель — мужество. И вот оно воочию перед ним — мужество противника, физически явно более слабого. Жестокий и бесчувственный во всем остальном, к людям мужественным Джеффри питал слабость. Он круто повернулся и зашагал прочь.
С поникшей головой и тяжестью в сердце стоял Арнольд вдали от всего живого, отдавшись во власть горьких размышлений. Друг, спасший ему жизнь, единственный человек, с которым связаны воспоминания о далеком беззаботном времени, тяжко оскорбил его и без колебания ушел, не выказал ни малейшего сожаления или раскаяния. Арнольд, простой, верный, привязчивый, был оскорблен до глубины души. Быстро удаляющаяся фигура Джеффри стала расплываться, терять очертания в этом вересковом мареве. Арнольд прикрыл ладонью глаза, пряча с мальчишеской застенчивостью набежавшие слезы, говорящие о чистоте сердца и делающие честь человеку, способному на такие слезы.