Муж и жена

Коллинз Уильям Уилки

— Да, да, разумеется, — леди Ланди в один момент воспарила на пьедестал добродетели. — И без малейшего колебания.

— Вы убедили меня, леди Ланди. Вы ободрили меня, и я продолжаю. Позвольте спросить вас в свете только что вами сказанного, посчитаете ли вы своим долгом исполнить предписание одного из самых крупных медицинских светил в отношении здоровья Бланш?

Ее милость призналась, что это ее долг, отложив препирательства с деверем до более подходящего случая.

— Очень хорошо, — продолжал сэр Патрик. — Пойдем дальше Если признать, что Бланш ничем не отличается от прочих

смертных и для нее, как для всех, впереди брезжит счастье, надо только увидеть его, то разве не должны мы сделать все, чтобы она это счастье увидела? Это и есть наш моральный долг, который предписала нам медицина.

Сэр Патрик бросил учтивый и вместе гипнотический взгляд на леди Ланди и тут же скромно потупился, дожидаясь ответа. Если бы леди Ланди не думала только о том, как бы посильнее уязвить сэра Патрика — благодаря раздражению, которое он умело поддерживал в ней, она давно бы заметила расставленные для нее силки. А так она следила только за тем, как бы не упустить возможности побранить Бланш и сказать противное сэру Патрику.

— Если у моей падчерицы действительно есть какие-то виды на будущее, — сказала она, — я, разумеется, скажу да. Но у Бланш неупорядоченный ум. А у женщины с неупорядоченным умом не может быть видов на будущее.

— Прошу прощения, — отпарировал сэр Патрик. — У Бланш есть виды на будущее. Другими словами, Бланш может выйти замуж. И более того, Арнольд Бринкуорт готов сочетаться с ней браком, как только будут улажены все формальности.

Леди Ланди опять подпрыгнула в кресле, побагровела лицом и раскрыла рот. Но сэр Патрик не дал ей и слова вымолвить. Он поднялся на ноги и решительно продолжал:

— Позвольте мне, леди Ланди, снять с вас тяжкое бремя — воспитание неисправимо бессердечной девчонки. А средством к этому послужит бракосочетание, исполнение коего вы только что признали своим долгом. Как опекун Бланш имею счастье назначить день свадьбы на первую половину ближайшего месяца.

Этими словами сэр Патрик захлопнул силки, которые он расставил для невестки, и теперь ждал, что из этого выйдет.

Женщина, злая до мозга костей, в состоянии бешенства способна подчинить все одной-единственной прихоти — удовлетворению снедающей ее злобы. Сейчас она хотела одного — уничтожить сэра Патрика. Леди Ланди ненавидела его в эту минуту так сильно, что торжество ее мелких причуд принесло бы ей мимолетное удовлетворение. И она решила уничтожить его на его же территории.

— Мой дорогой сэр Патрик, — сказала она, рассмеявшись серебряным колокольчиком. — Сколько вы потратили бесценного времени, каким соловьем разливались, чтобы выманить у меня согласие на эту свадьбу. Что бы попросту мне сказать — я бы, разумеется, ответила согласием. Мысль, как можно скорее устроить свадьбу, кажется мне превосходной. Я в восторге, что могу передать попечение этой своенравной девицы в руки несчастного юноши, выразившего готовность взять на свои плечи такое бремя. Чем меньше времени он будет знать ее до женитьбы, тем больше шансов, что женитьба состоится. Умоляю, поторопите стряпчих, сэр Патрик. И если хотите доставить мне удовольствие, пусть уж лучше бракосочетание состоится неделей раньше, чем неделей позже.

Ее милость величественно поднялась

с кресел и любезно поклонилась сэру Патрику — живая картина, которую вы назвали бы «триумфом грациозной иронии».

Сэр Патрик ответил глубоким поклоном и красноречивой улыбкой, которая говорила: «Я верю каждому слову вашего превосходного монолога. Очаровательная женщина, очаровательная!»

Таким образом, леди Ланди, единственный представитель семьи, который мог бы заставить сэра Патрика помедлить со свадьбой, была лишена этой возможности благодаря хитроумию сэра Патрика, умно воспользовавшегося дурными свойствами ее характера. Таким образом, леди Ланди оказалась в стане тех, кто спешил со свадьбой Арнольда и Бланш.

Глава двадцать восьмая

ПЕТЛЯ СУЖАЕТСЯ

Истина по самой своей природе стремится к свету. На протяжении всего времени от того дня, когда сэр Патрик одержал победу над леди Ланди, до самого дня свадьбы истина то и дело пыталась пробиться наружу то здесь, то там сквозь толщу непроглядного мрака.

Было много знаков, говорящих о том, что в Уиндигейтсе подспудно действуют некие тайные силы, будоражащие гладкую поверхность жизни. Не хватало только всевидящего ока, способного верно прочитать скрытый смысл этих знаков.

В тот самый день, когда хитроумный сэр Патрик склонил невестку поторопиться со свадьбой, явились новые препятствия, воздвигнутые самой Бланш. К полудню ей стало гораздо лучше, и она согласилась повидать Арнольда в своей маленькой гостиной. Произошел краткий разговор. Через четверть часа Арнольд опять предстал перед сэром Патриком, греющимся в саду под лучами пока еще теплого солнца. Бланш возмущенно отринула самую мысль о замужестве в те скорбные дни, когда Анна безвозвратно покинула их.

— Вы ведь позволили мне заговорить с Бланш о свадьбе, сэр Патрик, — не помня себя, говорил Арнольд.

Сэр Патрик немного передвинулся, чтобы лучи падали на спину, и согласился, что позволил.

— Если бы я знал, что последует, я бы лучше вырвал свой язык, чем хоть одно слово сказал ей о свадьбе. Что вы думаете, она сделала? Заплакала и велела мне уйти.

Было чудесное утро, прохладный ветерок умерял горячие лучи солнца; на ветках весело распевали птицы, сад радовал благоуханием и красотой. Сэр Патрик был наверху блаженства. Мелкие, докучливые неустройства жизни маячили на почтительном расстоянии. И он решительно не желал приваживать их.

— Вот предо мною мир, — сказал почтенный джентльмен, еще больше подставляя спину солнцу, — который Создатель в неизреченной своей милости наполнил прелестными видами, гармоническими звуками, восхитительными ароматами. И вот вам существа, наделенные чувствами, чтобы наслаждаться этими видами, звуками, запахами. Я уж не говорю о существующих в мире любви, пище, сне, еще прибавляющих жизни очарования. И эти самые существа ненавидят, голодают, мечутся в бессоннице на подушках, не желая ни видеть, ни слышать, ни обонять прекрасное. Они проливают горькие слезы, говорят злые слова, заражаются болезнями, опускаются, стареют, дряхлеют и умирают! Что бы все это могло означать, Арнольд? И долго ли в мире так будет продолжаться?