Муж из прошлого
Шрифт:
– Кстати, Елизавета Андреевна поведала мне печальную историю о нападении лесных разбойников. Я лично переговорю со служителями закона, преступников обязательно найдут. А когда найдут – допросят с пристрастием!
Граф произнес это таким тоном, словно лиходеи были не преступниками, а Катиными сообщниками. Катя хотела достойно ответить, но передумала. Она не станет реагировать на такую мелочь, как ядовитые замечания какого-то там ненастоящего графа. Их беседа – всего лишь игра.
Поблагодарив Шубарина за беспокойство, Катя мило улыбнулась мужу и приступила к завтраку. Особенно ее привлек пудинг в сливочной подливке. Графиня-мать рекомендовала блюда с мудреными
Во время завтрака дражайший супруг Томас хмурился и сверлил взглядом новоявленную супругу, а Шубарин о чем-то крепко задумался и вскоре продолжил допрос. Алексей Петрович поинтересовался, где именно в Париже жила Катя с родителями. Катерина сперва растерялась, но затем припомнила «Трех мушкетеров» и назвала улицу Вожирар, на которой обитал ее любимый Арамис.
– Вожирар? – нахмурился Шубарин.
Катя занервничала. Париж она знала в основном по книгам Дюма и Гюго, которые в оригинале заставляли читать студентов ее факультета. В самом городе Катерина была лишь однажды. То ли дело Лондон. А уж про любимую Москву и говорить нечего. Поэтому, вполне возможно, упомянутой улицы Вожирар уже не существовало.
На помощь пришла графиня-мать:
– Какая прелесть! Там же рядом Малый Люксембургский дворец и парк. Ах, мы с супругом частенько в нем гуляли!.. А еще посещали театр «Одеон»… – Графиня осеклась и бросила снисходительный взгляд на Шубарина: – Хотя оно и понятно, что вы плохо знаете те края. Вы, Лексей Петрович, небось, предпочитаете проводить свободное время на рю де Мулен?
– Маман!.. – попытался вмешаться Томас, удивленный познаниями матери.
Он-то прекрасно знал, что на этой улице находится один из роскошных борделей «Ле Флёр Бланш».
Но графиня лишь отмахнулась от сына – если он молчит и не может защитить жену, то госпожа Кошкина-Стрэтмор даст отпор высокомерному Шубарину.
– Отчего же, Елизавета Андреевна, я прекрасно осведомлен, где расположен Люксембургский дворец, ведь там заседает сенат. Просто удивлен, что молодая графиня с семьей жила на левом берегу Сены. Там в последнее время селятся буржуа, гризетки и студенты, – высокомерно парировал Шубарин.
Графиня-мать опасно прищурилась, и ее оппонент сдался, пробормотав:
– Безусловно, место там для прогулок чудесное.
Только Катя решила, что они с графиней выиграли бой, как Алексей Петрович вновь принялся за свое:
– Не могу не отметить, что у Екатерины Ивановны прекрасный французский. А Томас уверял, что и английский не хуже. Хэв ю бин ту Ландан? [16]
Катя лишь успела произнести «йес», как на помощь вновь пришла графиня-мать. Она пустилась в воспоминания о жизни в Лондоне, в основном ее познания касались моды тех лет и театральных постановок, и Томас обреченно закрыл глаза.
16
Have you been to London? (англ.) – Вы бывали в Лондоне?
– Екатерина Ивановна, а еще меня поражает ваше знание русского языка. Вы ведь толком в Российской империи и не жили, – деликатно перебил графиню-мать Шубарин, вновь обратившись к Кате, которая в этот момент поднесла ко рту тончайший блинчик с вареньем из крыжовника.
Терпение Кати лопнуло. В конце концов, это завтрак или экзамен по ЕГЭ?! Ее манили мягкие булочки с джемом, манный пудинг, фрукты в нежном сиропе, а тут приходится отвечать на вопросы, заглатывая непрожеванные куски. И когда граф Шубарин поинтересовался у Катерины, как ей Москва, она не удержалась и прочла ему лекцию о достопримечательностях города, о которых этот тип, судя по вытянувшемуся лицу, слышал впервые.
– Что же вы хотите, граф? Катенькины родители русские, вот она и говорит свободно на родном языке, – отмахнулась от надоедливого собеседника графиня Кошкина-Стрэтмор. – Я вон тоже сколько лет и во Франции, и в Англии с мужем прожила, а родную речь не позабыла. И вообще, кельме ву, силь ву пле [17] ! На этом закончим ваш допрос. Катенька еще коломенскую пастилу не отпробовала!
И женщина придвинула к Кате тарелочку с кусочками пастилы, которая разительно отличалась от магазинной и внешне напоминала пряник. На вкус пастила оказалась божественной.
17
Calmez vous s'il vous plait! (фр.) – прошу, успокойтесь!
Наконец завершив мучительный завтрак в компании семьи, Катя вместе с Елизаветой Андреевной и ее компаньонкой Норой прошла в малую гостиную. Над входом виднелись венки из веточек плюща и остролиста, как подсказала ей графиня-мать. А в углу комнаты стояла живая елка, украшенная фигурками ангелов, тряпичных животных и разноцветными стеклянными шарами, расписанных вручную.
В гостиной Катя обратила внимание на знакомые портреты, что красовались над диваном. Вчера она уже их видела, когда бродила по первому этажу музея.
Перехватив взгляд невестки, пожилая дама понимающе улыбнулась:
– Тошенька не слишком удачно вышел на портрете. Художник рисовал сына, когда тот приболел – мучился несварением. Думаю, ты согласишься, мон шер, что в жизни Томас гораздо привлекательнее.
– Полностью с вами согласна, – подтвердила Катя, вспоминая привлекательное лицо мужа, когда он ночью в гневе пытался ее придушить.
На самом деле оригинал был схож с портретом, чего не скажешь о другой картине. С женой молодого графа у Катерины не было столь явного сходства. Разве что выдающийся бюст.
– Я тебя сразу признала, как возле усадьбы увидела, – улыбнулась Кате вдовствующая графиня-мать. Елизавета Андреевна покосилась на нарисованную даму и нахмурилась: – Только, Катенька, на портрете ты вышла какой-то бледной, изможденной. И художнику совершенно не удались уши. Гель кошемар…
Графиня перехватила Катин взгляд и осеклась.
«Чего уж там, мамаша права. Девица на портрете откровенно страшная. Кошемар он и есть», – мысленно согласилась Катя, а вслух торопливо произнесла: