Муж моей сестры
Шрифт:
Белая футболка оттеняет его загорелую кожу, обнажает татуировки на руках и облегает широкие плечи так, что это выглядит захватывающе. Интересно, как же он выглядит голым?
Щеки вмиг запылали от накатившего стыда. Как я вообще могу о таком думать? Знала бы сестренка, что я на мгновение это представила, то точно выгнала бы из дома. И правильно бы сделала. Мне хотелось провалиться сквозь землю от подобных мыслей.
Сейчас я как никогда сама себе противна. Разглядываю чужого мужа, вот до чего докатилась. Он должен быть для меня
Это ни с чем не спутать. Такое со мной происходило впервые.
В горле собрался тяжелый ком, а в глазах неожиданно защипало от бессилия.
Отворачиваюсь и начинаю неспешно мыть овощи, продолжая чувствовать его рядом, пока не ощущаю тепло за спиной и не слышу тяжелое дыхание над ухом. Чувствую, как он втягивает в себя воздух и то, как волосы на затылке всколыхнулись.
Он что, понюхал меня?!
Напрягаю спину и поворачиваю голову, сталкиваюсь с прищуренным взглядом наглого хозяина дома. Опешила от непонимания, что происходит, почему он делает эти вещи, тем самым приводя меня в замешательство.
Делаю шаг в сторону, чтобы быть как можно дальше. Почему он подошёл так близко? Что даёт ему повод так себя вести. И на мой убийственный взор он никак не реагирует.
— Ты как? Надеюсь, отдых вам двоим пошел на пользу, — его губ коснулась не самая доброжелательная улыбка. Отходит к столу и садится так, чтобы видеть меня. — Что готовишь?
Удивляюсь последнему вопросу. Ему, правда, интересно, или он спросил, чтобы поддержать разговор, который лично я вести не имею желания.
— Да. Спасибо. Нам очень понравилось, — отвечаю спокойно, положив овощи на стол, беру в руку нож. — Ничего особенного, всего лишь бутерброды, на перекус.
Только вот аппетит снова куда-то пропал, стоило появиться ему.
Интересно, он так и будет продолжать сидеть и смотреть, как я нарезаю колбасу?
В его присутствии руки не слушаются, от пристального взгляда окатывает жаром. Продолжаю неумело кромсать овощи напряженными до дрожи руками, несколько раз чуть не задеваю пальцы.
— Сделай и мне. С ветчиной и сыром, — отдает четкий приказ.
Нехотя киваю. Под пристальным вниманием, от которого так и хочется скрыться, принимаюсь выполнять указание.
Он сдвигает стул и теперь сидит так, что касается коленкой моего бедра. Едва уловимо. Но по телу словно проходит электрический разряд. Сдвинуться совсем некуда. Поэтому, прикусив щеку с внутренней стороны, продолжаю незамысловатые действия, смотря на мужчину из-под опущенных ресниц. Размышляю о том, что он задумал.
— Шпинат? — шепчу, указывая на траву.
Минаев поднимает глаза, ухмыляется и принимает новую позу, сложив огромные руки на груди, смотрит с интересом, так, словно я музейный экспонат. Не упускает ни малейшей детали, я даже начинаю думать, что со мной что-то не так?
Ну,
— На твой вкус, — произносит хрипловато, удерживая взгляд, он берет меня за кисть руки и слегка сжимает. — И, Ева. Я не против, чтобы ты готовила сама, если иногда будешь готовить и мне.
Дыхание учащается, а то место, где касаются его тёплые пальцы, горит и пульсирует, как и мои виски.
Я смотрю на его руку, что так уверенно удерживает, и чувствую, как он начинает неспешно поглаживать, посылая крошечные импульсы прямо в мозг. Ощущение необычное, такое яркое и пугающие. Словно я падаю с многоэтажки. И вдобавок так стыдно, оттого, что настолько волнительно.
Не в силах справиться со своими чувствами, отдёргиваю руку, прижав ее к гулко громыхающей груди. Быстро возвращаюсь к нарезке.
— Я не уверена, — говорю, нарушая возникшее напряжение.
— Я настаиваю, — бескомпромиссно. — Мне будет приятно. Твоя сестра даже близко не подходит к продуктам.
Это я знаю. Не любит она возиться на кухне, помочь – да, но с приготовлением блюд у неё проблемы. Поэтому после смерти мамы это стало моей обязанностью, а я и не была против. Мне никогда не было сложно.
Но готовить Минаеву. Зачем? Какой смысл, если у него есть прислуга и, судя по тому, как накрывают на стол, готовят они не хуже, чем в ресторане.
Я хоть и проводила раньше много времени за готовкой, но такой уровень, как у них, не сравнится с моей убогой стряпней.
Закончив делать бутерброды, наливаю в стаканы апельсиновый сок и ставлю на стол.
Как же мне поступить, стоит тоже сесть за стол или уйти?
Ответ приходит сам собой, когда Артур Леонидович отодвигает второй стул и небрежно указывает на него.
— Приятного аппетита... — пожелала и принялась за еду, что так и застревает в горле.
А ему ничего, закидывает только так. Я специально сделала побольше, но не думала, что он схомячит все за несколько минут. А после примется и за мои!
Да, аппетит у него, конечно, дикий, как у настоящего зверя. Хотя с такими-то габаритами, чему я удивляюсь.
— Так, я хочу подробностей, как ты провела время, — сказал он, чуть наклонив голову в бок, изучая и улавливая каждое мое движение, словно хищник, наблюдающий за жертвой. — Надеюсь, Алиса не запирала тебя в отеле?
Отмахиваюсь, не желаю ничего ему рассказывать. Едва доев один бутерброд, отодвигаю тарелку с остатками и хочу уже встать, но меня снова опережают.
На колено приземляется огромная ладонь.
Вот от этого жеста меня буквально кидает в пот, а сердце заводится на полную скорость.
— Что-то не так? — нахмуривается Минаев на мою реакцию и начинает вглядываться в лицо, которое, наверное, побледнело. — Ева... Тебя там кто-то обидел?
Его ладонь напрягается, сжимая колено, а на виске начинает пульсировать вена, что выглядит устрашающе.