Муж мой - враг мой
Шрифт:
Отчего-то это не тронуло, а наоборот вызвало раздражение, хотя к Мириам я всегда испытывал только теплые чувства и мне казалось, она все прекрасно понимает.
— Ты сопровождаешь мою мать, она тебя приглашала. Если она по-прежнему в тебе нуждается, я не вижу причин, по которым тебе необходимо покинуть замок.
— Я поняла вас, ваша светлость, — прошелестела почтенная эсса.
Нахмурившись, я продолжил свой путь, собираясь заняться делами, которых за недельное отсутствие наверняка накопилось немало, но в кабинете меня поджидала новая “засада”.
—
Материнские руки пробежались по мне, будто ощупывая на предмет повреждений.
— Видимо, именно не найдя себе места, ее сиятельство отправилась в гарнизон? — холодно уточнил я. — Матушка, я понимаю, что Нисайем молода и порывиста, но я же просил вас позаботиться о ней в мое отсутствие! Неужели невозможно было отговорить ее от этой безрассудной затеи?
— Отговорить? — мать всплеснула руками. — Как ты себе это представляешь? Ох, мой дорогой, я не хотела тебя беспокоить, но в замке после появления твоей супруги просто творится настоящее безумие! Она никого не желает слушать — я герцогиня и слова сказать мне не смейте! Смотрит на всех свысока, не дает жизни Сириль — а разве бедная девочка в чем-то виновата? Вникать в управление хозяйством не желает, советы не принимает, и экономка просто вынуждена пересогласовывать все со мной. Ты представляешь, она уволила уже с десяток горничных, где мы возьмем столько квалифицированной прислуги?! А это ее решение ехать в Карлион!.. У меня чуть не случился сердечный приступ…
Эта пламенная речь слегка сбила меня с толку. Тэя Нисайем не показалась мне настолько взбалмошной. Да, явление в гарнизон было сумасбродством, но все же…
— Прошу тебя, мой мальчик, поговори с ней, втолкуй, что никто здесь не желает ей зла и мы только хотим помочь!
— Я поговорю с ней, — вынужден был согласиться я, и мать, просветлев лицом, невесомо поцеловала меня в щеку и покинула кабинет, оставляя меня с делами и с каким-то мутным ощущением неправильности.
Я неслась по замку Страж, как мстительный дух, такая же незримая и грозная, в ореоле жажды отмщения…
А если не романтизировать и не воспарять воображением над реальностью, то я неслась из Северной башни по лестнице вниз, к своим покоям.
Сегодня за обедом я поссорилась с Сириль. Очередной её колкий пассаж в мой адрес я оборвала заявлением, что тэйрим стоило бы не обсуждать действия герцогини Вейлеронской, а поискать себе жениха — раз уж предыдущего она упустила.
Услышали все, тэя Керолайн и вовсе ахнула, до глубины души сраженная моей грубостью.
Все меня волновали мало (а тэя Керолайн так не волновала и вовсе, сколько можно из-за нее волноваться) — принципиально важно было, чтобы услышал дражайший супруг, военный гений
Быстрый взгляд искоса подтвердил: услышал, недоволен. Орать не изволят — чай, он и в осажденной крепости одернуть публично не счел нужным, но взгляд потяжелел и не обещал хорошего — а обещал, наоборот, одно только плохое.
Я покаянно склонила голову, показывая, что мужнину волю узрела и приняла к сведению, но в остальном присутствующие за столом предпочли сделать вид, что ничего не заметили: глава семьи свою позицию обозначил внятно, и только во взорах нежных дам читалось обещание лютой смерти.
После обеда супруга удачно отвлекли дела государственной важности (ну, может, чуть помельче, герцогской), а я улучила момент, и сама подошла к тэйрим Сириль с извинениями. Та изволила покривиться на мои извинения (представляю себе, если бы кто-то из домочадцев позволил себе такие гримасы в адрес матушки, хотя, какие отношения у маменьки были со свекровью, мне не ведомо, бабушка со стороны отца умерла до моего рождения), но всё же согласилась, в знак мира, помочь мне с выбором платья к ужину — “Ах, я совершенно теряюсь в этих оттенках зеленого! В семь, верно?”.
Подошла и к супругу — но тот был слишком занят для выволочки нерадивой и нелюбимой жене, и получив время высочайшей аудиенции (“Поговорим после ужина, дорогая), я поднялась к себе.
Замковые дела, которые приходила обсуждать со мной эсса Линед (чтобы сразу после этого переобсудить с тэей Керолайн) были единственной сферой куда меня допускали. Хоть и чисто ритуально.
А когда экономка удалилась из сиреневых покоев, я, прихватив с собой книгу — генеалогическое древо дорогого супруга, между прочим! — поднялась еще выше. Северная башня была удивительно удачно расположена. Южная и восточная смотрели на горы, Западная возвышалась над долиной, а из северной открывался чудесный вид на город, по-зимнему нарядный, отсюда, с высоты, казавшийся пряничным.
— Я хочу побыть одна! — властно распорядилась я, — Если я забуду, напомните мне, что в восемь часов ко мне прийдет тэйрим Сириль!
И камеристка (уже третья, как бишь ее? Астра?), накинув мне на плечи медвежий мех, почтительно отступила, оставив меня в тесной комнатке наедине с книгой и видом...
Еще удачнее было то, что из этой каморки только один выход, через соседнюю комнату, где ожидает меня мой условно-почетный эскорт из служанок, обычно неимоверно раздражающий, но сегодня — как нельзя кстати.
Час я действительно заставляла себя читать — и о, Мать-Искусница, что это был за час!
А когда время истекло решительно, но беззвучно закрыла родовую книгу Вейлеронов.
Заклятие отвода глаз мне сегодня далось удивительно легко — мне вообще сегодня везло.
Дверь открылась без звука. Хороший знак.
Камеристка читала молитвенник, обе горничные вышивали и перешептывались с друг другом…
Я знала, чувствовала, что чары действуют, но всё равно кралась из комнаты на цыпочках — и только выскользнув за дверь, припустила во весь дух.