Муж на час
Шрифт:
– А ты что, девчонку обесчестил, и не решил ещё, что ли? Так решай скорее, или в институт тебе написать, в комсомольскую организацию, чтобы подсказали?
– Не надо никуда писать, – сказал Аркадий после паузы. – Я прошу руки вашей дочери.
– А меня Михал Трофимычем зовут, – сказал отец.
Свадьба у них получилась шумной и весёлой, столы поставили тут же, во дворе, почётным гостем
Двадцать лет прошло с тех пор, в мае годовщина как раз была. Людмила ещё поворочалась немного, вспоминая приподнятое настроение, с которым она тогда ехала в столицу, в новую жизнь. Ей казалось, что всё у них с Аркадием будет хорошо. Конечно, она ему не ровня, но она очень-очень постарается стать такой, какая ему нужна. И докажет мужу, что он не ошибся, выбрав её среди прочих девчонок. И сделает всё, чтобы стать ему верной и хорошей женой. Вагоны тогда постукивали по рельсам «так-так-так», будто соглашаясь, что всё именно так и сложится… Лёжа в постели, Людмила очень чётко услышала этот перестук. А потом тёмная морда тепловоза стала надвигаться на неё из темноты. Людмила стояла на четвереньках поперёк рельсов и понимала что это – Смерть. И что ей никак не успеть от неё увернуться. И тогда она закричала.
– Деточка, деточка, ты что? Проснись, проснись, – ласковые руки трясли её за плечи, и Людмила открыла глаза. Луна смотрела прямо в оконце под потолком, и её света хватало, чтобы узнать женщину, сидевшую на краю кровати. Анна Николаевна, хозяйка.
– Ох, извините. Я кричала, да? Мне кошмар привиделся.
– Понятное дело, после такого-то приключения, – кивнула Анна Николаевна и подала Людмиле
В горле, действительно, пересохло, и Людмила с удовольствием попила кисло-сладкого мятного питья.
– Простите, я вас разбудила.
– Да ничего, дочка, я всё равно бессонницей маюсь. А Савельича и пушкой не разбудишь, дрыхнет себе. Игорёк рассказал, что ты сегодня под поезд чуть не попала.
– Да, – поёжилась Людмила. Остатки кошмара, более реального, чем собственно происшествие, которое не помнилось из-за провала в памяти, выходили ознобом. – У меня вообще в последнее время полоса какая-то из невезений.
– Что так? – приготовилась слушать Анна Николаевна, и Людмила решила рассказать.
– Да на меня весной цветочный горшок с балкона упал, три недели назад я чуть газом не отравилась, теперь вот это, в метро.
– Да ты что! – ахнула старушка. – А как всё случилось?
– Да так вот как-то всё, я же говорю – полоса.
– Ой, деточка, слава богу, что всё так закончилось, что бог отвёл, – не стала настаивать на подробностях хозяйка. – Ладно, ты спи, и я лягу. Если что – зови, не стесняйся.
Анна Николаевна ушла, а Людмиле опять не спалось. Теперь в голове возникали картины всех этих её неприятностей. Горшок с бегонией был в конце мая. Он грохнулся у самых ног, рассыпавшись на брызги черепков и обнажив ком земли с переплетением корней. Стебель растения обломился и лежал рядом с кучкой земли жалким обрубком, увенчанным нежно-розовыми соцветиями. Людмила, как и тогда, вздрогнула от понимания, что ещё полшажочка, и на такие же мелкие черепки разлетелась бы её собственная голова, и это она лежала бы жалким примятым стеблем. Но – повезло, отделалась синим ногтем на левой ноге – горшок задел большой палец. Самое интересное, что Людмила была единственным участником и свидетелем происшествия: двор в эти минуты словно вымер. Она тогда даже вычислила, откуда прилетел «гостинец» – с шестого этажа, где между горшками, выставленными на навесных подставках, бродила серая кошка. Наверное, она и столкнула один из них. И Людмиле крупно повезло, что не успела сделать полшажочка.