Муж-озеро
Шрифт:
– А ведь еще и слова им не скажи. У них у всех – права… Да посмотри ты, в таблице же все написано! Семьдесят грамм на человека… Считать умеем? …Так ладно дети, ладно родители, а ведь еще сверху эти козлы то одно, то другое придумают. Как будто сговорились весь детский туризм вааще прикрыть… Какая гречка?! Гречка на ужин. Рис доставай… – Эмма виртуозно переключала регистры беседы, то исторгая громы на детей, то доверительно наклоняясь к Танюше. – Нет, ты в курсе, что сейчас весь детский туризм вааще вне закона?
Танюша сочувственно округлила глаза, готовая возмущаться,
– Там наверху все с ума посходили. Права ребенка, блин. Представляешь, по правилам теперь им больше пяти килограмм рюкзак давать нельзя. А то надорвутся, бедненькие. И за дровами, прикинь, я их одних не имею права отправлять. Ведь потеряться могут, ха-ха. А как тогда в походы водить? На себе тащить, что ли?
– Вот мы в том году были в Хибинах, лезем на Рисчорр. И тут смотрю, а нам навстречу…
Костик, не обращая ни на кого внимания, принялся монотонным голосом излагать историю встречи с очередными «планктонными» мальчиками и девочками, которые шли в поход в сопровождении кортежа из груженых вещами снегоходов. Эмма его не дослушала.
– Эй там, игровые наркоманы! – крикнула она, обратив внимание на группу, уединившуюся со смартфонами. – Есть хотите?
– Хотим! – раздался нестройных хор из-за кустов.
– А нету! И не будет ничего. Без дров-то.
Из гущи кустов показались две головы. Немного погодя вылезла и третья.
– А мы тут при чем, Эм-Георнна? Мы уже вон сколько наносили. – Длинноволосый любитель гаджетов Василий показал на маленькую кучку сухих веточек, сваленных у костра.
– Этого даже на чай вскипятить не хватит. Короче, Кобетц, Ткачук и Смагин – вперед за сучками. Топорик возьмите.
– А чего я-то?! – взорвался белесый толстый мальчик. – Я за завтраком отдежурил! Другие вааще ни хрена не делали!
Третий участник поименованной группы хмуро сунул телефон в карман и поплелся в сторону еловой чащи – там, похоже, было разведано месторождение хвороста. Двое остальных, постояв немного для приличия, снова нырнули под сень кустов. Эмма Георгиевна, должно быть, сочла такой результат наилучшим из возможных и, выразительно вздохнув, вернулась к своим братьям по разуму.
– Ничего делать не хотят. Изнеженные, как не знаю что. Как жить будут, когда папы-мамы их кормить перестанут?
– Слава богу, что хоть вы с ними занимаетесь, – поспешила подольститься Танюша. – Я бы так не смогла. У вас они хоть что-то делают…
Это была чистая правда. Если взрослых людей Танюша просто боялась, то подростков боялась панически. Их необузданная энергия, рассыпающая во все стороны хамство слов и мусор одноразовых упаковок, вызывала в ней ужас. При этом она была уверена, что мечтает иметь детей. Но, встретив на улице живых детей, она, ожидая от них неминуемого унижения, спешно переходила на другую сторону.
– А кто, кроме меня, будет с ними возиться? – Эмма встретила комплимент с самодовольной улыбкой. – Знаешь, за такие копейки, как у нас платят, желающих мало.
Танюша догадывалась, что Эмма немного кривит душой. За каждого взятого в поход воспитанника подросткового клуба она получала ощутимую надбавку,
– Зато у вас они хоть к лесу приобщатся. Узнают, что это такое, – продолжала петь Танюша. – А заодно научатся вести себя на природе ответственно, не оставлять мусор… – Она сочла, что теперь самое время перейти на волнующую ее тему. Вокруг костра уже кое-где валялись характерные отходы подросткового потребления: пестрые обертки, зеленая пластиковая бутылка из-под лимонада, сине-красная алюминиевая банка из-под кока-колы. Все это уже сейчас, мысленно, отягчало ее руки в преддверии грядущей уборки. – Ведь откуда они узнают, что мусор – это плохо, если не в походе? А так придут на одно место – там мусор, придут на другое – тоже. И будут думать, что, может, стоит за собой убрать…
Танюша мало верила в то, что говорила, но надеялась, что дети услышат ее речь и закрепят в подсознании выражение «оставлять мусор» с негативной коннотацией. Кто знает, может, и сработает? А еще она таким бесхитростным способом думала намекнуть Эмме, что неплохо бы отрядить детей прибраться. Но Эмма обладала счастливой способностью фильтровать реальность, замечая лишь те проблемы, с которыми ей было под силу справиться. В этом, видимо, и состоял секрет ее неиссякаемых жизненных сил. Танюша готова была взвалить на себя ответственность за грехи всего мира, хотя почти ничего не могла исправить. Эмма тоже ничего не исправляла, но и не чувствовала себя виноватой.
– Да какое там, ты чего… Эти? Да они вокруг себя все засрут и не заметят… Эй, народ, кто у костра! Приберите хоть немного, а то ведь в сраче сидите! Наро-од, ауу! Вы меня слышите или оглохли совсем?
Две девочки, лениво наклонившись, подняли каждая по маленькому фантику и швырнули в костер. На этом Эмма сочла свой эколого-педагогический долг выполненным. Тем временем на поляне появилась еще одна супружеская пара средних лет. Это были старые эммины знакомые, регулярно выезжавшие вместе с ней и ее «школотой» на природу. Эммина подруга Майя любила совмещать приятное с полезным: она набрала в лесу полный пластиковый контейнер черники, и сейчас под завистливыми взглядами детей деловито прятала его в свой рюкзак.
Танюша решила, что пора и ей исполнить свой долг и уходить.
– Я вам оставлю мешочки для мусора, ладно?
– А, что? У нас вообще-то есть… Хотя ладно, давай. Припашем детей убраться вечером перед уходом.
Танюша мало полагалась на это, но была благодарна за то, что Эмма хотя бы на словах демонстрирует ей поддержку.
– А что это у вас? Мусор, что ли, собираете? – спросил Влад, муж Майи, заметив у ноги Танюши полный мешок – она уже успела обойти несколько стоянок.
Эмма ее опередила.