Муж подруги
Шрифт:
– Дядя Митя, что это...
– одними губами прошептала Алена.
Опять тревожность взвилась, заливая ее холодом с головы до пят. Замерла, не зная, что и думать.
Мужчина вскинул руку, приказывая молчать, и ей словно рот заклеило. А сам бесшумно двинулся к входным дверям. Перед тем как выйти, жестом показал Алена, чтобы оставалась на месте. Все это без единого звука. Алена кивнула, что поняла, и только после этого тот с едва слышным щелчком отворил дверь и выскользнул наружу.
Ох... Чего стоила ей эти минуты ожидания...
Она
Наконец с негромким стальным лязгом стали отъезжать ворота, и во двор въехал автомобиль. Напряжение в тот момент достигло предела. Непонятно, надо бояться, или...?
Алена не чувствовала своего тела, казалось все обратилось в слух, а сердце чуть не лопается от надежды и не решается поверить. Вслушивалась, пытаясь уловить...
Даже не слова, смысл фраз, голос, интонации. В первый момент, как кипятком ошпарило радостью - ОН! Влас.
Еще сама не поняла толком, а уже, не чуя ног, бежала на крыльцо. Он как раз поднимался, пронеслась эти насколько ступеней и влетела с разбегу в его объятия. Все. Все! Вместе.
Теперь ничего не страшно.
Когда ОН держит ее в руках, прижимая к груди - ничего не страшно.
Можно не заметить, что почти сразу следом завелась другая машина, та, что привезла ее сюда. Потому что шум в ушах, наверное, это просто радость бушует, не помещается. И только краешек сознания фиксирует, что этот человек, который оберегал ее сегодня с утра, улыбается ей глазами, и моргает, словно говорит: «Все хорошо, девочка».
Улыбнуться ему в ответ и зажмуриться, чтобы не расплакаться от переполнявшей ее благодарности. А слов... Их просто нет.
Но они мужчины, у мужчин всегда есть слова.
– Влас, там на неделю вам всего хватит. А я поехал, если что, звони.
– Спасибо, дядя Митя!
– крикнул Влас, разворачиваясь с ней на руках вслед отъезжающему автомобилю.
«Ты иди в дом, ворота закрою сам».
А это уже слышится отголоском, потому что нельзя унять стук сердца, нельзя остановиться, мир вокруг несется бешеным цветным вихрем, а они в центре этого яркого смерча.
***
Он так и вошел в дом с ней на руках и только оказавшись внутри и заперев дверь, осторожно спустил на пол, позволив ей соскользнуть вдоль его тела. Так горячо, просто соприкосновение само по себе ласка.
– Все?
– выдохнула Алена, ища его взгляд.
– Все, - кивнул мужчина, перехватывая ее за талию и вдавливая в себя.
Стальная сила в этом движении, но и невероятная нежность, от которой Алене казалось, что она становится мягче расплавленного воска в его руках.
– Все, Алененок, - повторил он, качая головой.
– Даже если захочешь удрать, я тебя уже не выпущу.
А в серых с черным ободком глазах тлеющие угольки. И эта хищная улыбка на губах. Заставляет ее чувствовать себя беспомощной добычей... Играет. Дразнит?
Совсем как тогда, в
А ее это будоражит шальным весельем, предвкушение бурлит в крови пузырьками шампанского от его горящего взгляда.
– Ах так?
Сыграть в эту игру снова, высвободиться из его рук. Они разомкнутся, чтобы тут же обвиться вокруг нее, мягко забирая в кольцо, оберегая от собственной силы, от всего на свете оберегая. Смеясь выскользнуть, чтобы опять оказаться в его объятиях снова. Он же волк, охотник.
Играть, пока он не загонит добычу туда, куда хотел, и не замрет, жарко вглядываясь в ее глаза, ловя дыхание.
Всегда Алену ЭТО в нем поражало. Перехлестывающая через край сила, когда он буквально окружал ее собой, и при этом сдерживался, передавал ей власть, выбор и право решать. Безмолвно испрашивал разрешения, каждый раз как в первый раз, признавая ее своей женщиной, госпожой. Хозяйкой.
Кристина называла его каменный? Для нее Влас был стальной, но эта сталь нежнее шелка, мягче, горячей огня, что не обжигает, а плавит. В одно целое их плавит.
Она обняла его за шею первая. Первая потянулась к губам.
А потом руки найдут все сами, дыхание будет сбиваться. Обожжет шею рваным выдохом:
– Алененок мой... Потерпи, сейчас...
И снова терзать лаской ее и себя, держать на грани, стоны ее пить. Удерживая ритм, поглаживая собой, изнутри, снаружи, всюду. Прикусывая по-волчьи и тут же зализывая, распаляя до сумасшествия. Пока у нее от острого наслаждения не сорвется голос и не закатятся глаза. Пока не переполнится и не разлетится взрывом безбрежная чаша блаженства. И не осядет на них невесомыми искрами счастье.
– Ну здравствуй...
– Ну здравствуй.
***
Потом уже, по традиции отмокали в ванне, и то не сразу, конечно.
Они разговорились, сидя в горячей воде. Конечно, Алена понимала, что Влас ей всего не рассказывал. Он вообще о том, что произошло в галерее обмолвился в двух словах. Зато довольно красочно описывал, как кружил по городу, хвост сбивал.
– А был хвост?
– вытаращила глаза она.
– Нет, не было, - погладил ее по спине, а серые с черным ободком глаза дрожат искоркой лукавства изнутри, улыбаются.
Вот попробуй, пойми, сказал он правду, или просто снова ее оберегает? Прижалась к его груди, провела ладонью по крепким, словно стальным пластинам мышц и пробормотала:
– Ладно, когда-нибудь все равно проболтаешься и сам все расскажешь.
И тут вдруг блюмкнулая входящая смс. На Аленкин телефон пришло сообщение.
Влас наморщился, наполовину высунувшись из ванны.
– Алененок, кто это тебе все время смс-ки наяривает?
Потому что эти звуки он слышал и раньше, просто не до того было. Не на них фиксировалось внимание. А сейчас после прилично долгого перерыва - снова. Алена тут же зарылась лицом в его грудь и затрясла головой. Влас нахмурился, заглянул ей в глаза, мягко отодвигая от себя, и вылез из ванны.