Мужайтесь и вооружайтесь!

Заплавный Сергей Алексеевич

А Кирила, слушая славу, что пел Вестим новому государю, сжимал руку отца и шептал:

— Прости, батюшка. Не серчай на блудного сына. Мое сердце

от тебя не отпадало…

Чтобы не мешать им, Тыров бесшумно выскользнул за порог, спустился во двор и вдруг услышал знакомый перестук. Глянул на воеводский терем, а там большой пестрый дятел шпиль деловито обстукивает. Будто и не улетал.

— Ну здравствуй, краснопузик! — обрадовался ему Тырков и вздохнул раздумчиво: — Жизнь другая, а шашели те же. Ну долби, долби. Не буду тебе мешать…

Потом вскинулся на коня и, спрямляя путь по Верхнему посаду, поспешил к родному дому. Поворачивая к себе на Устюжскую, заметил издали многолюдие на дворе Шемелиных. Там нынче двойная радость: Сергушка вернулся, да не один, а со вновь обретенным в Троице-Сергиевой обители отцом и молодой

женой Мотрей.

У ворот Тыркова ждала Павла. Бросилась она мужу на шею, плачет, целует, кулачками в грудь бьет:

— Ни одному твоему слову не верю, злыдень. Это называется — с обозом в Ярославль сходил? Да ты на войну сходил… Еще и улыбается… Все, друг милый. Больше я тебя одного никуда не отпущу, так себе и запомни. Или со мной, или никак…

Пришлось Тыркову на место новой службы в Томской город Павлу взять.

На Томь они добрались в середине июля, в те самые дни, когда Нечай Федоров на руках у Кирилы в Тобольске умер, а в Москве венчался на царство юный Михаил Романов. Дмитрий Пожарский за свои труды чин боярина из его рук получил, Кузьма Минин стал думным дворянином с годовым окладом в двести рублей и немалым земельным наделом. Их ждало еще немало испытаний, но и вечная слава.