Мужчина мечты
Шрифт:
– Когда закончу это дело, я вернусь в горы, где ничто не ограничивает свободы.
Тейлор поняла, что мистер Росс не желает продолжать этот разговор. Что ж, ладно: она подождет – терпения ей не занимать.
– Мадам говорила, что вы родились в Кентукки, а вы сами – что воевали. На стороне Севера, конечно?
– Конечно: я туда переехал очень-очень давно.
– Еще до Монтаны?
– Да.
– Вы верили в то, за что воевали?
– Я полагал, что каждый житель Америки имеет право на свободу.
– В том числе женщины и дети, – вставила Тейлор. –
– Так.
– Вы говорили, что собираетесь в конце концов вернуться в горы, чтобы чувствовать себя свободным. А вам не будет одиноко?
– Нет.
– Вы ужасный зануда: «да», «нет»… – мне жаль вас.
– Не надо меня жалеть, мне не нужна семья.
«Слишком поздно!» – чуть не сорвалось у нее. У него уже есть семья, и ей безразлично, хочется ему ее иметь или нет. Самое главное, конечно, девочки: они еще слишком малы, чтобы позаботиться о себе.
– И что же, вы готовы забыть… всех?
«Меня, – добавила она мысленно. – Забыть меня?» Господи, что же делать, если она нуждается в нем? Как им всем быть: ей, малышкам, Виктории?..
Тейлор охватила паника, но совсем ненадолго: если никогда в жизни она даже не помышляла о Лукасе Россе, смешно нервничать. Она вполне независимая и обеспеченная женщина, так что все у нее будет в порядке.
После того как пришло известие о смерти Джорджа, она решила, что поедет в Бостон и позаботится о племянницах. Надеялась выбрать небольшой город где-нибудь на Западе и перевезти их туда. Пока девочки маленькие, можно нанять няню, а когда подрастут, позаботиться об учителях и вообще образовании. Надо подумать и о приличной школе. Тейлор дала себе слово, что дети будут иметь все необходимое, но еще важнее обеспечить их безопасность. Она должна быть уверена, что дядя Малкольм никогда до них не доберется. И вот теперь ей предстояло пересмотреть свое решение.
Практически во всех городах Америки имеется телеграф, железная дорога. Невозможно спрятаться в таком городе, как Сент-Луис или даже Канзас-Сити, так что добраться до них не составило бы большого труда, если бы дядя Малкольм вдруг решил послать кого-нибудь за ней в погоню.
Вздохнув, Тейлор прошептала:
– Скажите, вам никогда не приходилось испытывать безотчетный страх, который буквально съедал бы вас? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я помню, еще в детстве я страшно испугалась сокола, которого отец принес домой, хоть он и сидел в клетке. Мне было невыносимо находиться с ним в одном помещении, даже во дворе, кончилось тем, что я перестала выходить из своей комнаты.
– А чем птица вас так напугала? – удивился Лукас.
– Дядюшка Малкольм между делом заметил, что соколу очень нравятся голубые глаза. У меня до сих пор мурашки, когда я вспоминаю, какие у сокола острые когти.
– Однако шутник ваш дядя…
– Я всегда его боялась, – призналась Тейлор.
– Это тоже был безотчетный страх?
– Нет, вполне реальный. Я и сейчас боюсь. Ведь теперь, когда телеграф есть повсюду и почти куда угодно можно доехать
– Да, но почему вы спрашиваете?
Ей не хотелось говорить ему правду: может, зря она переживает. Скорее всего, как только получит деньги своей матери, дядя Малкольм не вспомнит ни о близняшках, ни о ней самой. У него не будет надобности преследовать ее. Ей очень хотелось, чтобы все было именно так…
– Да порой я веду себя как дурочка, – отшутилась Тейлор.
– А еще у вас есть какие-то безотчетные страхи?
– Я каждый раз на ночь запираю дверь в свою комнату – боюсь, что кто-нибудь войдет, пока я сплю.
– Мне это вовсе не кажется безрассудным.
– Возможно, но это не все: я еще придвигаю к двери тяжеленный дубовый комод.
– Кто, по-вашему, мог к вам зайти: просто какой-то человек или кто-то конкретный?
– Просто кто-нибудь.
Прежде чем он успел задать следующий вопрос или что-то сказать, она сменила тему:
– Если вы вернетесь к себе в горы…
– Не «если», Тейлор, а «когда», – поправил Лукас.
– А что, если вы вдруг понадобитесь своим братьям?
– Они будут знать, где меня искать, но, я уверен, и сами прекрасно управятся.
– Пожалуй, вы правы: вот я бы точно не отправилась вас искать.
– Мне это и в голову не приходило.
Она фыркнула, и он улыбнулся: да уж, дамочка с характером. Хоть и старается этого не показать, но получается плохо. Тейлор вдруг почему-то мертвой хваткой вцепилась ему в руку, да так, что ногти впились в кожу. Лукас не мог понять, почему она так возмутилась: можно подумать, что он и вправду бросает братьев. Она просто не понимает. Черт побери, он сделал для них все, что обещал, даже больше!
Что она вообще знает о его жизни? Ее с рождения баловали и опекали. И уж наверняка она никогда не испытывала никаких лишений. И даже не могла себе представить, что чувствуешь, когда сидишь в камере два на четыре фута, без окон, но с огромным количеством крыс, а со всех сторон раздаются стоны умирающих.
Лукас не собирался объяснять ей, что чувствует и почему, а ее мнение о нем его не интересовало. Он никогда не говорил о войне – не собирается и сейчас. Стоило подумать об этом, и он сразу почувствовал, что лжет сам себе: ее мнение было ему вовсе не безразлично, хотя и не мог понять почему. Наверное, он просто устал, вот и все, и потому не способен рассуждать логически.
Шторм продолжал бушевать, и Лукас нисколько не удивился бы, услышав тревожный звон судового колокола: сигнал для пассажиров покинуть корабль, – но не имел привычки волноваться по поводу обстоятельств, которые не в состоянии изменить. Если судно пойдет ко дну, он схватит Тейлор и попытается доплыть до берега или умрет вместе с ней.
Ее близость сбивала его с толку: она такая нежная, такая юная, от нее так чудесно пахнет – розами. Ее гладкая кожа так и манит, так и ждет поцелуев. Какой мужчина выдержит такую пытку, если его единственное желание – прижаться губами к ее шее, вдохнуть аромат, и уснуть…