Мужчина моей судьбы
Шрифт:
Герцог замер у стола, с отвращением глядя на заветную папку. То, что он сейчас прочитал, а главное, то, чему стал свидетелем сегодня утром, складывалось в четкую и ясную, по его мнению, картину. Дарену удалось то, что не сумели сделать ни принцы, ни его старшие братья — соблазнить хэленни. А ведь Рэм считал младшего Леро самым безобидным из всех претендентов. Как же он ошибся. В Дарене. В Мири. В них обоих.
Мири…
Он судорожно стиснул зубы. В голове уже не просто шумело — било набатом. Тугой обруч, сжимающий грудь, давил все сильнее. Он попытался сделать глубокий вдох, но ничего
Она выглядела такой восторженно-счастливой. Ее глаза радостно горели, когда она смотрела на Трэя. Руки ласково обвивали его шею. Губы нежно казались лица. Он видел все это собственными глазами. Видел! И поверил… В то, что она не та легкомысленная, ненадежная девица, какой он считал ее раньше, и действительно любит своего мужа. Страстно, горячо, преданно.
Поверил и отступил, чтобы не мешать чужому счастью. Ушел в тень, оторвал, отсек, запрещая себе даже мечтать о ней, не то, что встречаться или писать письма. Боль немного утихнет, и тогда он обязательно навестит их, по-семейному, как ближайший родственник. Но это потом… когда-нибудь… не сейчас, когда еще так свежи воспоминания.
Саллер криво усмехнулся.
На собственный счет он не обольщался — ему вряд ли удастся забыть эту женщину, — но надеялся, что выдержит. Должен выдержать. Рано или поздно рана затянется, перестанет постоянно кровоточить. Уйдут мучительные, выматывающие сны, в которых она прижимается к нему, бессвязно и горячо шепчет что-то, целует жадно, сладко. А он подминает под себя ее податливое тело и тонет в наслаждении. Все понемногу померкнет, выцветет. Он очень надеялся на это. Знал, так будет лучше для всех. Для кузена… Для Мири… И плевать, что он сам чувствует по этому поводу.
Герцог выругался и резким движением смел на пол бумаги.
Он верил и обманулся. Дочь Гольвейна — всего лишь ветреная пустышка. Именно такая, какой и казалась ему с самого начала. Не существовало другой Мири — было лишь наваждение. Он выдумал себе ту женщину — искреннюю, верную, стойкую, умную — и влюбился в созданный его воображением призрак.
Мысли путались, перед глазами расплывался грязный серый туман. Сердце стучало, как бешенное, а в висках пульсировало так сильно, что, казалось, лопнут жилы. Да что, Птарх побери, происходит?
Он тяжело оперся ладонями о край стола, позволив магии свободно растечься по венам. Искра вспыхнула в крови, запела, наполняя тело живительной силой, но легче не стало. А затем… Точно лопнула напряженная, до предела натянутая струна, и на него обрушился отчаянный крик Мири.
Его Мири…
Она была в отчаянье, ужасе, звала на помощь. И он, забыв обо всем — о злости, ярости, ревности — не раздумывая ни мгновения, рванулся к ней.
* * * * *
На этот раз долгих проводов и прощаний не было. Из Хауддана нас выставили очень быстро — можно сказать, выгнали. Йор очистил мою ауру от заклятия, подлатал ее, подумав, добавил в ожерелье несколько дополнительных опций и заторопился.
— Валите-ка отсюда, смертные, — буркнул он, скривившись. — И поскорее. А то меня этот дятел восьмидесятого левела уже задолбал.
Мы с братом ошарашено переглянулись.
— Ну? Почему стоим? Чего опять ждем? — мрачно осведомился недоэльф. — Второго пришествия Танбора? Идите уже. Сами разбирайтесь там с вашим ненормальным мэссером.
— Мири…
Эари тревожно забила крылышками, разбрасывая по сторонам золотистую пыльцу. Она явно хотела что-то сообщить, но не успела.
— Сами, я сказал, — рявкнул Йор и небрежно шелкнул пальцами. Маленький разноцветный вихрь, аккуратно подхватив фрейю, закружил ее и умчал подальше от нас, к дереву. — Пусть своей головой соображают, им это только на пользу.
Он покосился на поникшую златовласку и, демонстративно вздохнув, закатил глаза.
— Ладно, шепну тебе кое-что напоследок, смертная, а то Эари не успокоится. Переживать начнет. — Фрейр чуть заметно улыбнулся. Не ядовито или насмешливо, как обычно, а мягко, даже ласково. Длилось это пару секунд, а потом на его лице появилась привычная ироничная гримаса. — Хуже злого мужчины только злой ревнивый мужчина. Не забывай об этом… дурында. Все… Теперь ты довольна, Эа?
Я открыла рот, но нас явно не желали больше слушать. Йор махнул рукой, активируя портал, грубовато подтолкнул меня в спину. Несмотря на маленький рост недоэльфа, тычок получился ощутимый, и я буквально влетела в призрачное, зыбкое марево. Под ехидный смешок мелкого пакостника и ругань Петьки — видимо, ему тоже напоследок придали ускорения.
Что фрейр имел в виду, я поняла, как только очутилась в собственной гостиной, и увидела Саллера. Не знаю, как насчет ревности, а злым он совершенно точно был. Сурово сжатые губы… Сдвинутые брови… Яростно сверкающие глаза… Бледное лицо, рассеченное ослепительно ярким росчерком шрама… Прибавить к этому огненно-дымный смерч, спиралью вращавшийся вокруг мужской фигуры — и устрашающая картина готова. «Мэссер разъяренный» называется.
— Мири! Как ты?
Багровые ленты с шипением впитались в кожу, магическое пламя погасло. Герцог рванулся вперед и схватил меня в охапку, лихорадочно ощупывая. Плечи… руки… спина… опять плечи… Он вертел меня из стороны в сторону, как куклу. Даже голова закружилась.
— Почему молчишь? Больно? Где?
— Я…
Попыталась отстраниться, вывернуться из жадных объятий, объяснить… Но легче, наверное, справится с цунами.
— С Мири все в порядке, — решил поддержать меня брат. На свою беду. — Да перестань ты ее трясти, Рэм.
Петька шагнул к нам и тут же отлетел в сторону, едва устояв на ногах.
Черт знает что.
— В порядке? — Рэм все-таки отпустил меня. Но лишь для того, чтобы угрожающе развернуться к «мужу». — В порядке?! Да меня просто оглушило ее ужасом. Когда я пришел, здесь все буквально пропиталось магией. Древней, мощной, запретной. Этот Птархов нелюдь тут же утащил вас неизвестно куда, бросив на прощание: «Все хорошо. Девчонку чуть не сожрал змей». После этого все мои требования открыть портал нагло игнорировались. И ты говоришь, в порядке?