Мужчина, женщина, ребенок (др. перевод)
Шрифт:
– Отлично, – сказала Шила, не спрашивая даже, что ее ожидает. – Это твое новое платье? Очень шикарно.
– Да, очень. Но ты его видела десяток раз. Что с тобой сегодня?
– Ничего, – сказала Шила, отпивая глоток «Кровавой Мэри».
– У девочек все хорошо?
– Конечно.
– А у Боба?
– Конечно. Ты меня уже спрашивала.
– Да, но твой ответ меня не удовлетворил. У тебя озабоченный вид, Шила.
В далеком прошлом в колледже Марго всегда разговаривала сама с собой, как будто глядя на себя
– Да ну же, Шила, признавайся. Что-нибудь не так?
– Да.
– Что? Расскажи мне.
Шила сняла солнцезащитные очки и закрыла лицо рукой, и Марго увидела, что она плачет.
– Что случилось? – спросила она встревоженно.
– У Боба был роман. – Сказав это быстро и тихо, Шила опустила голову.
– Боже мой, Шила, я этому не верю. Боб просто не тот тип. Он считает себя Адамом, а тебя Евой. Не было этого ничего, поверь мне. Боб на это бы никогда не пошел.
– Пошел, – произнесла едва слышно Шила.
– Послушай, я читала где-то, что есть такой синдром. Это обычное явление в твоем возрасте.
– В нашем возрасте, – перебила Шила с легкой усмешкой.
– Ладно, – пошла на компромисс Марго (она остановилась на возрасте «за тридцать» и была намерена пребывать в нем неопределенное время). Женщинам около сорока свойственно терять уверенность. Они начинают воображать…
– Это не воображение.
– О?
Шила подняла голову.
– Он сам мне сказал.
– О.
Марго посмотрела на бывшую соседку по общежитию и с искренним чувством добавила:
– Это очень огорчительно, Шила.
– Я знаю, – сказала Шила. Она надеялась найти Марго немного менее эмоциональной и более трезво успокаивающей.
– Послушай, иногда они лгут. Когда я сказала Фредерику, что у меня роман с Хэлом, он сказал, что у него тоже есть кто-то в Нью-Джерси – полный бред. Вымышленная месть за вполне реальную измену. Можешь такое себе представить? Нью-Джерси?! – Подумав немного, она добавила: – Конечно, Боб более зрелая личность, чем Фредерик. Он не стал бы лгать. Зачем бы он стал придумывать такую мучительную для тебя историю? Шила, он, наверно, говорит правду.
– Да.
– Но почему? Вы всегда были так счастливы. – Марго всматривалась в измученное лицо Шилы.
– Медовый месяц закончился, Марго. – Шила не могла скрыть горечь.
– Шила, это совершенно сокрушительно, – сказала Марго, давая понять, что это известие сокрушило и ее немногие остававшиеся иллюзии. – И в кого он влюбился?
– Она была француженка.
– О, я могла бы догадаться, – сказала Марго, слишком расстроенная, чтобы заметить употребление
– Француженок, – поправила Шила автоматически, вспоминая свои старые корректорские обязанности.
Марго помолчала, не зная, как на это реагировать. Наконец, она сказала:
– Мне, правда, очень жаль, Шила.
И тут Шила выдала свою самую мучительную боль.
– У них был сын.
– Это невозможно. Ты уверена?
– Да. Вполне уверена.
– О боже, – сказала Марго, насколько могла спокойно. – Но почему?
– Боб утверждает, что ничего не знал.
– И ты ему веришь?
– Пожалуй, да.
– Какие же у этой особы могут быть оправдания?
– Не знаю, – пробормотала Шила. – Она умерла.
– Что? – Марго совершенно потерялась. – Лучше расскажи мне все с самого начала.
Излагая подробности последовательно, Шила все больше распалялась. Это чудовищно. Что со мной происходит? Марго выслушала все с широко раскрытыми глазами. Когда Шила дошла до смерти Николь и признания Боба, Марго не могла больше переживать молча.
– Нет, Шила, я никогда ничего подобного не слышала. Я думала, что Боб – совершенство.
– И я так думала, – грустно сказала Шила.
– Ну, по крайней мере, – сказала Марго, изо всех сил стараясь усмотреть во всем этом светлую сторону, – тебе не надо опасаться, что ты потеряешь Боба. Она дала ребенку фамилию Беквит?
– Нет.
– Что же, ты можешь притвориться, что это Вторая мировая война, и Боб воевал в Европе и…
– И что?
– И забыть всю эту историю. Многие женщины пережили такое в те дни.
– Я не могу. Боб хотел увидеть мальчика.
Марго оскорбилась. Это было вопиющее нарушение приличий.
– Боже, до чего жалки эти мужчины. Они просто помешались на мужском потомстве. Я надеюсь, ты проявишь твердость, Шила. Ребенок или ты, пусть выбирает.
– Как раз этого я и не могу, Марго. Если я заставлю его выбирать, всегда может случиться, что я его потеряю.
Марго смотрела на нее с возрастающей тревогой.
– И что же ты сделала?
Шила рассказала ей остальное.
– Шила, ты решительно и окончательно сумасшедшая.
– Напротив, я решительно и окончательно реалистка. Мне нужно думать о девочках.
– Но в твоем собственном доме, Шила! К чему это может привести?
– Мы заключили сделку. Всего один месяц, и мальчик возвращается во Францию. Сейчас там некоторые люди пытаются найти что-нибудь для него. Лучше тридцать дней страданий, чем целая жизнь неуверенности.
– Но как ты можешь это выносить?
Шила пожала плечами.
– Я не знаю. Иногда не могу. Иногда, когда мы сидим вечером и притворяемся, что слушаем Баха или читаем, и все это как будто так, как было раньше, я испытываю такую ярость, что могла бы убить его…