Мужчинам не понять, или Танцующая в одиночестве
Шрифт:
– Мне двадцать пять лет. Бог мой, двадцать пять, а вся моя жизнь уже коту под хвост, – заговорила я вслух и почувствовала, как мое лицо исказил нервный тик и задергалась верхняя губа. – Господи, как же страшно ощутить себя в роли обманутой, в роли жертвы. От моей вчерашней жизни не осталось даже следа. Ничего… Ни мужа, ни сестры, ни того, что меня с ними когда-то связывало. Как снег с грязных сапог, стаяла, исчезла моя вчерашняя жизнь. Как снег с грязных сапог…
Я никогда всерьез не задумывалась, была ли я счастлива в браке. Временами казалось, что да… А временами я думала, что глубоко несчастна. Наверно, ни одна женщина не может с
Я прокрутила в памяти нашу первую встречу. Вспомнила улыбку Бориса, наше знакомство и приглашение на ужин. Между нами сразу возникли какие-то электрические разряды, они говорили о неодолимой тяге друг к другу. Когда мы начали жить вместе, мне казалось, что он меня любил. Почему за этот год я так и не почувствовала, что мой муж влюблен в другую? Почему? Я не могла найти ответа на этот вопрос. А если бы почувствовала? Смогла бы я жить со своим мужем и знать, что он любит другую? Конечно же нет. Хотя говорят, что любовь любит терпение и что в любви нужно уметь прощать. Но есть вещи, которые может простить не каждая женщина, не оттого, что она не умеет любить, а оттого, что у нее есть женская гордость и чувство собственного достоинства. Можно стерпеть и простить интрижку. Но любовь и страсть к другой женщине… Мне кажется, это уже невозможно. Еще совсем недавно мне говорили «твой муж»… Господи, как же тяжело свыкнуться с тем, что он не мой, что теперь он принадлежит другой женщине. Я осталась совсем одна… Одна, со своими проблемами, своими бедами и своими переживаниями. Теперь мне не с кем вместе идти по жизни. Когда я жила вместе с мужчиной, я чувствовала себя увереннее. Я не боялась столкнуться с различными трудностями, любая проблема казалась мне по плечу, потому что нас было двое…
Тяжело ли почувствовать себя обманутой? Тяжело ли свыкнуться с мыслью, что тебя больше не любят? Тяжело ли стать разведенкой и полностью порвать со своим прошлым? Это очень тяжело, Господи, как же это тяжело!..
Не выдержав, я обхватила голову руками и расплакалась навзрыд.
Выплакавшись, я неожиданно решила позвонить Маринке в Питер. Когда в трубке послышались длинные гудки, я поняла, что не знаю, что сказать. Ни слов, ни упреков, ни рыданий. Я просто хочу убедиться, что это не сон, что моя сестра и мой муж улетели, что они вместе и что они в Питере. Я хочу убедиться в том, что зря грабила банк, что та женщина, которую я больше никогда не смогу назвать своей сестрой, не только увела у меня мужа, но и ограбила мою душу.
– Да, слушаю, – послышался незнакомый мужской голос.
– Простите, а Марину можно? – с трудом выдавила я.
– А Марина здесь больше не живет.
– Как не живет?
– Она мне пару дней назад квартиру продала.
– Что?!
– Я говорю, что пару дней назад у нас была сделка в нотариальной конторе. Правда, у меня договора купли-продажи еще нет на руках, он сейчас на регистрации в муниципалитете, но все равно я новый законный владелец. А Марина получила свои денежки, пожелала мне всех благ и отчалила.
– А куда, не знаете? – В моем голосе звучала растерянность.
– Девушка, ну вы сами посудите, как я могу сказать вам о том, куда отчалила прежняя владелица квартиры да с немалыми деньгами? Я такую информацию дать не могу.
– Просто я ее сестра.
– Сестра?!
– Да, а что вас так удивило?
– А вы откуда звоните? – на всякий случай
– Из Москвы.
– Так она к вам в Москву и поехала. Вас Нина зовут?
– Нина.
– А она разве к вам не заходила?
– Меня не было. Она прилетела и непонятно куда подевалась. Просто я не знала, что она квартиру продала.
– Конечно, в целях собственной безопасности она вам этого не сказала. Сами понимаете, какое сейчас время, по телефону такие вещи говорить нельзя. А я вам ничем помочь не могу. Квартира продана, ваша сестра улетела в Москву, и больше я ничего не знаю. Всего доброго.
Видимо, мужчина хотел положить трубку, но я не дала ему это сделать.
– Подождите. Подождите, пожалуйста. У нее еще машина была. Что она с ней сделала?
– Продала неделей раньше моему другу.
– А она вам не сказала, зачем все распродает?
Сказала, что уезжает на постоянное жительство в Москву. Хочет быть поближе к своей сестре. Сказала, что очень вас любит. Девушка, вы со своими проблемами сами разбирайтесь, а мне некогда. Я ремонт делаю. Всего доброго.
Когда мужчина повесил трубку, я вжалась в холодную стену и почувствовала, как застучало в моих висках.
– Бог мой… – говорила я вслух, – значит, они улетели не в Питер. Значит, они улетели в какой-то другой город. А может, вообще за кордон. Наверно у них уже все было готово – и виза, и билеты… Господи, какая же я дура… Какая дура… Интересно, что они сейчас делают? Смеются? Пьют шампанское? Летят в самолете и нежно целуются? Им хорошо… Я просто уверена, что им хорошо. Неужели они не чувствуют отголосков моей боли? Неужели они совершенно ничего не чувствуют? А ведь мне больно… Господи, как же мне больно… Я и сама не знаю, справлюсь ли я с этой болью, смогу ли ее пережить… Как они могут быть счастливы, если я глубоко несчастна? Как им может быть хорошо, если мне невообразимо плохо?
Я закрыла глаза. Грудь сдавило от страшного горя. Я стремительно теряла контроль над собой. Как поступить? Открыть упаковку таблеток и съесть все до одной? Достать бритву и перерезать себе вены? Вонзить острый нож в свое горло? Приготовить веревку, мыло и табуретку? Я подумала, что сейчас самое легкое – уйти из жизни. Намного тяжелее продолжать жить дальше. А я никогда не искала легких решений. Я всегда бралась за то, что давалось мне тяжело. Значит, я должна жить дальше. Значит, я просто обязана жить дальше…
Открыв кухонный шкаф, я решительно налила себе полстакана водки и выпила залпом, не чувствовав ни вкуса, ни запаха. Стало легче на душе. В столе я нашла сигареты, принадлежавшие Борису, и закурила. Я курила крайне редко, потому что мне запрещал муж. Теперь у меня нет мужа, значит, и запрещать больше некому. Докурив, я выбросила окурок в форточку и проследила за тем, как он упал на асфальт. Окурок погас не сразу, а еще долго тлел на асфальте. Он был похож на мою нескладную жизнь. Она не угасла сразу, она медленно тлела.
Рассеянно взглянув на часы, я вдруг с ужасом поняла, что сейчас в банке идет подсчет денег. Значит, именно сейчас будет обнаружена кража, а может, уже обнаружена. Значит, с минуты на минуту сюда может приехать милиция. Я бросилась к тумбочке, чтобы взять деньги, но вспомнила, что говорил по автоответчику Борис. Значит, денег там не было. Ни денег, ни моих сережек, колечек, ни дорогущих часов, которые он подарил мне на свадьбу. Ничего. Поняв, что мне нечего брать, я вырвала из тетрадки листок и написала: