Мужчины не плачут
Шрифт:
Эх, сам бы Серый никогда не упустил такую возможность. Он уже знал, что слабое место Гориллы — не тело, а мозги. Он слишком медленно соображает. И если подловить момент, а потом врезать как следует…
Долговязый снова повторил свой старый маневр. Горилла обиженно заревел, замотал башкой, во все стороны полетели брызги слюны. Долговязый попятился…
Серый застонал — этот дурак двигался как лунатик. Если так пойдет и дальше — долго ему не продержаться. Вполне возможно, что одним сломанным ребром не обойдется.
Он как в воду глядел…
Горилла
Серый до крови прикусил губу. В душе теплилась слабая надежда, что вот сейчас раздастся свисток, и охранники отгонят Гориллу от его жертвы. Ведь совершенно очевидно, что это неравный бой. Разве это честно?!
Он ждал напрасно. Вместо свистка раздался оглушительный рев. Трудно было представить, что каких-то два десятка глоток способны издать такой звук.
Подбадриваемый зрителями, Горилла сгреб долговязого в охапку, легко, словно пушинку, поднял над головой на вытянутых руках, вышел на середину арены, обвел публику счастливо-вопрошающим взглядом.
Публика неистовствовала. Еще час назад такие степенные дядьки и тетки повскакивали со своих мест, орали, махали руками. И только один человек сохранял невозмутимость. Хозяин.
Поймав взгляд Гориллы, он ободряюще улыбнулся и вытянул перед собой кулак с опущенным вниз большим пальцем.
Серый перестал дышать. Он знал, что поднятый вверх большой палец означает «все хорошо», а опущенный вниз?..
Горилла счастливо улыбнулся, поудобнее перехватил свою беспомощную жертву, опустился на одно колено…
…Хруст ломающегося позвоночника показался оглушительным во внезапно наступившей тишине.
Горилла с победным кличем отбросил в сторону поверженного противника. Тело тряпичной куклой упало на арену, поднимая в воздух фонтан опилок. Тишину вспороли аплодисменты. На арену посыпались конфеты. Спотыкаясь о мертвого врага, Горилла бросился их собирать.
Серый этого уже не видел. Его рвало…
Этим вечером его не повели в лазарет. Этим вечером его, предварительно избив за изгаженный пол, потащили в сторону барака.
— Принимайте тринадцатого!
Серого втолкнули в полутемное помещение. За спиной послышался лязг запоров. Несколько секунд глаза привыкали к темноте, а потом он увидел два ряда железных коек. На койках сидели и лежали пацаны. Те самые, которые сегодня бились на арене. Не хватало только двоих: того, что с переломанной рукой и долговязого. Первый сейчас, наверное, в лазарете. А второй не вернется никогда…
Пацаны молчали, смотрели неприветливо. Серый уселся на одну из двух пустующих кроватей, в душе надеясь, что это не койка долговязого, обвел присутствующих испытующим взглядом. После увиденного у него до сих пор дрожали колени, в горле стоял ком. Но шестое чувство нашептывало, что в этой компании нельзя выказывать
— Ну, что уставились? — спросил он.
— Это Ключа койка, — сказал один из пацанов, смуглолицый, коренастый, с раскосыми глазами.
— И что с того?
— Ключ из лазарета вернется…
На душе полегчало — значит, он занял койку не долговязого, а того, второго, с поломанной рукой.
— Пусть возвращается. Мне-то что?
— Ты занял его койку, — упрямо повторил смуглолицый.
— Отвали! — Еще в колонии он усвоил, лучшая защита — это нападение.
— А ты у нас крутой, да? — в разговор вмешался белобрысый паренек с голубыми глазами и белесыми ресницами.
— И ты отвали, — посоветовал ему Серый.
— Значит, крутой, — констатировал белобрысый. — А ты видел, что у нас тут с крутыми бывает?
Серый равнодушно хмыкнул. Ком в горле ощетинился сотнями колючих игл. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
— Хлопцы! Этого урода не проняло! — прошипел белобрысый. — Темную ему!
Серый стремительно вскочил на ноги, сжал кулаки, мысленно прикидывая свои шансы. Шансы были невелики, даже если принять во внимание тот факт, что противники ослаблены боем. Впрочем, он и сам после встречи с кулаками охранников не в лучшей форме. Вряд ли он отобьется от одиннадцати человек. По всему выходит — придется снова отправляться в лазарет. И это при самом благополучном раскладе. Конечно, можно попробовать разбить окно, позвать охрану, но он ни за что не станет этого делать. И не из-за страха перед наказанием. Впервые, что ли! Просто он по-другому устроен. Он привык решать свои проблемы самостоятельно. Противники окружили Серого плотным кольцом. Драка казалась неминуемой…
— Оставьте его! — послышался вдруг тихий, но требовательный голос.
Серый осторожно скосил глаза — оказывается, один из пацанов не принимал участия в боевых действиях, тот самый, что накануне сломал руку Ключу.
— Вам мало крови? Мало Ключа и Степки? — В голосе послышались усталые нотки. — Он теперь один из нас. Ему и без того мало не покажется. Как тебя зовут, новенький? — Парень смотрел прямо на него.
— Серый.
— Ну, Серый, теперь ты член чертовой дюжины. Ты вместо Степки, — парень подошел к нему, протянул руку: — Я Егор.
Серый ответил на рукопожатие.
— С остальными познакомишься завтра. А теперь все, отсыпаться!
Не обращая больше внимания на окружающих, Егор прямо в одежде рухнул на свою койку.
— Ладно, Серый, будь здоров! — Белобрысый хлопнул его по плечу и последовал примеру товарища.
Остальные разомкнули цепь, которой загоняли его в угол, и стали расходиться по своим местам. Так он и стал членом стаи, тринадцатым в чертовой дюжине…
…Ему снился детский дом, математичка и смеющаяся малышня. Давно он не видел таких хороших снов. Впечатление немного портил тоскливый волчий вой, непонятно как прокравшийся в его сон…