Мужество творить

Мей Ролло

В наши дни для многих привычно строить отношения лишь на физическом уровне, сознательно избегая духовной близости с партнером. Обнажать тело и ограничиваться телесным контактом проще, чем открываться духовно и душевно, делиться своими фантазиями, надеждами, страхами и ожиданиями. Это слишком интимный момент, ведь подобное раскрытие делает человека уязвимым, чего многие боятся. Удивительно, но больше всего людям страшно довериться партнеру в том, что важнее всего, и они предпочитают ограничиться физической близостью, которую,

в свою очередь, можно свести к последовательности механически выполняемых действий.

Но близость лишь на физическом уровне не является подлинной, в результате люди страдают от душевной пустоты. Истинное социальное мужество – это готовность сближаться с партнером в разных смыслах этого слова. Только решившись на этот шаг, человек может обрести согласие с самим собой. Конечно, встреча с новыми людьми вызывает тревогу, но и радостное возбуждение тоже. И чем серьезнее отношения, тем сильнее эти чувства. Каждая новая встреча – погружение в неизвестность, пугающую и в то же время манящую.

Социальное мужество – это противостояние двум главным страхам. Об этом доступно рассказал психоаналитик Отто Ранк. Первый страх он назвал страхом жизни – это страх встречи с жизнью в качестве автономного существа, страх быть покинутым и потребность в зависимых отношениях, что связано с готовностью раствориться в партнере, утратив собственную индивидуальность. Надо сказать, что подобные отношения недолговечны. Отто Ранк называл данный страх еще и «страхом самоактуализации» и считал, что он свойствен в основном женщинам. Активно бороться за свои права женщины стали лишь сорок лет спустя.

Другой страх Ранк обозначил как страх смерти. Это боязнь быть поглощенным другим, потерять свою индивидуальность, независимость и автономию. По мнению Ранка, этот страх чаще встречается у мужчин – именно из-за него они предпочитают держать, так сказать, дверь приоткрытой, чтобы уйти из отношений, когда, как им кажется, они переходят на более серьезный уровень.

Если бы Отто Ранк жил в наши дни, он согласился бы с тем, что оба страха в той или иной степени есть в жизни каждого человека, как мужчины, так и женщины. Мы постоянно сражаемся то с одним, то со вторым – такова цена близких отношений. Но если человек это осознает и понимает, что любые отношения подразумевают необходимость быть собой, находясь рядом с другим, он на верном пути к самореализации.

В сборнике «Изгнание и царство» Альбера Камю есть история о противостоянии этим двум страхам. Рассказ «Художник за работой» повествует о бедном парижском художнике, которому едва хватало денег на хлеб для жены и детей. Когда он тяжело заболел, лучший друг, пришедший его навестить, решил взглянуть на картину, над которой тот работал. На холсте не было ничего, кроме одного слова в центре, написанного малюсенькими буквами. То ли solitary – быть одиноким, вести отшельнический образ жизни. То ли solidary – быть

связанным общностью интересов; солидарность, вовлеченность, сплоченность масс, как сказал бы Карл Маркс. Оба качества необходимы художнику, чтобы его творения не потерялись в веках и дошли до потомков.

5

Парадокс мужества

У любого из перечисленных видов мужества есть парадоксальная особенность – необходимость быть полностью преданным какой-либо идее и в то же время осознавать свою возможную неправоту. Подобное диалектическое противоречие, колебание между убежденностью и сомнением, характерно для наивысших форм мужества и опровергает представление о том, что мужество представляет собой лишь закономерный этап развития.

Следует опасаться людей, заявляющих о полной убежденности в своей правоте. Такая уверенность лежит в основе догматизма и родственного ему, но гораздо более опасного фанатизма. Убежденность хоть и позволяет не утруждаться поисками новой истины, но также вскрывает внутренние бессознательные противоречия. В результате приходится удваивать сопротивление, чтобы одержать победу не только над противником, но и над собственными сомнениями.

Всякий раз слыша от политиков из Белого дома фразы типа «я абсолютно убежден» или «это нужно прояснить», – а так часто бывало во времена Уотергейтского скандала, – я настораживался, поскольку за преувеличенной эмоциональностью явно скрывалась неискренность. Как сказал Шекспир, «эта женщина слишком щедра на уверения, по-моему». В подобной ситуации многие хотели бы видеть во главе лидера наподобие Линкольна, открыто заявлявшего как о своих сомнениях, так и о том, в чем он был уверен. А если даже у лидера есть сомнения, значит, мы должны набраться мужества и двигаться вперед, преодолевая свою неуверенность. В противоположность фанатику, не желающему признавать существование иной правды, кроме собственной, человек, обладающий мужеством верить вопреки сомнениям, открыт новым знаниям.

Поль Сезанн искренне верил, что ему удалось изобрести новое направление в живописи, но его переполняли сомнения и переживания. Однако наличие сомнений не лишает человека права на уверенность в правоте. Уверенность и сомнения – две стороны одной медали, именно так и должно быть в норме. В этом нет противоречия, лишь залог более трепетного отношения к истине, которую не в состоянии изменить ни чьи-либо слова, ни поступки. Но у каждого подтверждения есть опровержение. Это значит, что поиски истины бесконечны. Лейбниц сказал: «Я бы прошел двадцать миль, чтобы выслушать моего злейшего врага, если бы мог чему-нибудь у него научиться».

Конец ознакомительного фрагмента.