Мужская работа
Шрифт:
Когда мы покидали линкор, я сунул в рюкзак пингвинчика дочери, глупо надеясь, что он будет за мной присматривать, напоминать о семье, о доме, уберегать от дурацких поступков, в том числе от измен. Но понятно, что в одиночку, без меня, он не справится.
— Ой развонялась куча дерьма… — лицо центуриона исказилось: обида, злость. — Неужели нашел себе другую подружку? Не ту ли чешуйчатую мелочь, которую я практически сдернула с твоего члена?
Большого труда стоило не отвести глаз — Лиргана почти угадала.
Но
— Я женат, в конце концов… — выдавил я, и тут же понял, что этого говорить не стоило — вот идиот, ведь наш центурион мечтает о браке с гражданином Гегемонии, а пока она у нас одинокая женщина, которая вынуждена использовать служебное положение, чтобы не оставаться без секса.
Пощечина обожгла мне лицо, но я даже не дрогнул.
А вот когда Лиргана попыталась схватить меня за причинное место, я отступил.
— Я же сказал — нет!
Злить ее я не хотел, но и сдаваться не собирался.
— Ах ты дерьмо… — протянула Лиргана, по лицу которой ползли красные пятна. — Решил, что ты у нас честный и моральный? После того как трахнул всех баб центурии?
Ну не всех, это точно…
— Ты можешь сказать «нет», но потом… — она сделала паузу. — Последствия. Понимаешь? Я же тебе отомщу. Не сегодня, не завтра, но ты будешь корчиться у моих ног, лизать мне ботинки и умолять, чтобы я позволила вылизать еще и задницу… Понимаешь это?
Я ничего не сказал, только решительно засопел.
— Смотри, — Лиргана успокоилась, по крайней мере внешне. — Я предупредила. Слово же мое — не червяк чихнул.
Она еще несколько мгновений смотрела мне в лицо, а потом развернулась и зашагала прочь.
Ближе к вечеру начали встречаться поля — участки обработанной земли посреди джунглей, на которых что-то росло аккуратными рядками. Что именно, я не определил бы даже на родной планете — огурец от помидоры отличу, конечно, но только на столе, в тарелке.
Лиргана выслала дозоры вперед и в стороны, и вскоре нам велели остановиться. Йухиро сгрузил со спины блок связи, который волок на себе все это время, и после короткого разговора с линкором нам озвучили приказ готовиться к бою.
— Все-таки бой? — обрадовался Макс. — Не карательная операция?
Я посмотрел на него косо, но ничего не сказал, а вскоре Лиргана развеяла все сомнения.
— Задача — убивать всех, кого встретим, уничтожать все, что можно, — сообщила она, когда нас разбили на боевые группы. — Под землю соваться не будем, но купола эти нужно взрывать, через них идет вентиляция, а без воздуха в норе долго не просидишь. Сдохнешь от собственной вони.
На меня накатила волна отвращения, а Макс повесил голову.
На первого бриан мы наткнулись на краю очередного поля —
— Убивать всех, — сказал Йухиро, уложивший «врага». — Нечистые души обречены!
«Ты оправдываешь себя кровожадной гирванской верой, — подумал я со злостью. — А как быть неверующим?».
И тут я не выдержал, полез за расслабоном, после него стало легче.
Мы ринулись вперед через редкий лес, в зарослях мелькнул один бурый купол, второй — все они были открыты, полукруглые створки торчали в стороны, открывая беззащитное нутро. Десятник бросил гранату в один, Фул зашвырнул в другой, громыхнули два взрыва.
Тут же стрельба началась севернее — в дело вступили соратники.
Навстречу нам выскочил мужчина с ружьем, успел выстрелить один раз, и его скосили очередью. Очередной купол закрылся прямо у меня перед носом, но из-за него выскочил брианский подросток лет пятнадцати, если мерить нашими мерками — волосы обстрижены коротко, не как у взрослых, на бледном лице испуг, но в руке острый нож.
— Беги! — закричал я ему. — Беги!
Палец мой закаменел на спусковом крючке, я не хотел стрелять, не мог стрелять. Время словно остановилось, я увидел, как мальчишка нерешительно замер, а потом бросился на меня, занося оружие.
Я закрыл глаза и начал стрелять — промахнуться на таком расстоянии невозможно.
— Боже, боже… зачем? — шептал я, судорожно выкидывая пустой магазин и вставляя новый, стараясь не смотреть на тело.
Потом закинул в рот еще одну таблетку — забыть, поскорее забыть.
Да, я убийца, я ненавижу себя, но все ради Сашки, ради дочери, ради проклятых денег, без которых ничего не сделать…
Потом некоторое время я ничего не соображал, механически перемещался от укрытия к укрытию, вроде куда-то стрелял, надеялся, что ни в кого не попал. Вокруг метались тени, одни в бронезащите и шлемах, другие в брианских нарядах, но я не всматривался, не пытался осознать, очень хотел спрятаться за тем, что я — это не я.
Из апатии меня вырвал протяжный крик и радостный, презрительный смех.
Смеялся Равуда.
— Твою мать… — я обнаружил, что меня трясет, а стою я рядом с дымящимися останками купола — тогда, в первый день на этой планете, они показались нам очень прочными, но затем мы научились их взрывать.
А у другого купола, уцелевшего, Фул и Молчун держали за руки высокую женщину в длинном платье, ее медно-красные волосы полоскались по ветру, на лице застыло отчаяние. А Равуда неспешно тискал женщину за грудь, обеими руками сразу, и улыбался во всю пасть.
Ах сученыш…