Мужская верность (сборник)
Шрифт:
— По кому? — не разобрала Танька.
— По мужику, который таланты собирает, — пояснил Козлов. — Ну, чего смотришь? Тебя же общественность просит. А ты кочевряжишься… А еще комсомолка… Культмассовый сектор.
— Давай, давай, Татьяна, соглашайся, а то некогда мне. Меня народ ждет…
— Тогда и Мишку надо ввести, — поставила Танька свои условия.
— Да ну его! — отказался Козлов. — Он аритмичный.
— Без Мишки я не буду.
— Ладно. Бери Мишку, — согласился Мещеряков. — Собирайте свою
— И трубача из Верхних Ямок надо взять.
— Из Верхних Ямок нельзя, — запретил Козлов. — Он не наш.
— Владимир Николаевич, это летчик, который нас опыляет. Вместе хлеб сеем. Можно сказать, член бригады.
— Ну, если вместе, значит, наш. Бери.
— Тогда пусть мне Малашкина на бланке официальное письмо отстукает: так, мол, и так… А я представитель общественности.
Николай Канарейкин сидел в аудитории машиностроительного техникума напротив очкастого парня и, беззвучно шевеля губами, смотрел в потолок.
Очкастый полистал зачетную книжку Николая, потом спросил, нарушив тягостную тишину:
— Николай Егорович, сколько вам лет?
— Сорок пять, — ответил Николай.
— Понятно… А зачем вы учитесь?
— Мещеряков заставляет.
Мещеряков действительно хотел, чтобы у него в колхозе были дипломированные кадры.
Очкастый протянул Николаю зачетку, вежливо пригласил:
— Приходите на будущий год.
Николай взял зачетку и пошел к двери, и в это время из его правой штанины выпала шпаргалка гармошкой.
Студенты-заочники, каждый из которых годился ему в сыновья, дружно и беззлобно засмеялись.
Николай шагнул через шпаргалку. Вышел из кабинета в коридор. Из коридора на улицу. Залез в газик, снял свои ботинки, переобулся в резиновые сапоги, заляпанные подсохшей светлой грязью.
В это время к газику подошел сержант Ефимов.
— Привет, Коля, — поздоровался Ефимов. — А я дочку твою вчера видел. Просто красавица вымахала…
— Где ты ее видел? — хмуро удивился Николай. Танька сидела на почте, сортировала письма и думала о своем. Не о письмах же ей думать. И представилась ей такая картина:
…Громов вынес на летное поле небольшой столик. Фрося поставила стул.
— Спасибо большое, — поблагодарила Танька.
— Ручка с чернилами нужна? — спросила Фрося.
— Нет. У меня шариковая, — отказалась Танька и вежливо кивнула летчику. — Приступайте.
Летчик встал перед Танькой и вскинул трубу к губам. Заиграл мелодию зарубежного автора из фильма «История любви». А Танька запела — негромко, вкрадчиво и с вариациями. Получилось просто потрясающе.
Фрося и Громов не выдержали красоты мелодии и, взявшись за руки, лирически затанцевали за спиной у летчика.
— Секундочку… — Танька остановила летчика и обратилась к танцующим: — Простите, я не могу вас взять. Вы не из нашего
Те вздохнули и скромно сели на траву.
— А вы играйте, — сказала Танька летчику.
Тот не играл. Широко раскрытыми глазами смотрел на Таньку, будто в первый раз ее видел.
— Какая вы… — с восхищением проговорил летчик. — Мы уедем с вами в Саратов, потом в Москву, потом в Варну. Мы завоюем весь мир, как Армстронг и Элла Фитцжеральд…
— Играйте, играйте, не отвлекайтесь, — скромно, но с достоинством ответила Танька…
…В этот момент распахнулась дверь, и в помещение почты вошел летчик Валерий Иванович Журавлев — не в видении, а на самом деле. Рядом с ним был маленький лысый мужик, который не присутствовал в Танькиных мечтах и поэтому как бы подтверждал реальность происходящего.
Летчик подошел к соседнему окошку и сдал почтовичке Клаве корреспонденцию в бумажном мешке. Потом расписался в ведомости и, ни слова не говоря, направился к двери.
— Товарищ летчик! — окликнула Танька и поднялась со своего стула. Вам письмо!
Танька достала из сумки письмо — то самое, которое отстукала секретарь Мещерякова Валя Малашкина на официальном бланке.
— От кого? — холодно спросил летчик.
— От меня, — растерянно ответила Танька.
Летчик молчал, смотрел на Таньку со странным выражением.
Танька вышла из-за перегородки.
— Не подходи! — неожиданно приказал летчик.
— Да вы не бойтесь, — успокоила Танька. — Я к вам по делу.
Танька протянула письмо. Летчик взял это письмо, разорвал его на две части, потом на четыре, потом разодрал в клочья. Бросил в пластмассовое ведро для мусора и сказал лысому мужику:
— Вы свидетель!
Что вы делаете? Ну что вы делаете? — возмутилась Танька. — Это ж документ.
Летчик повернулся к Таньке спиной. Вышел и хлопнул дверью. Сошли с крыльца.
Летчик вдруг остановился, снял с себя ботинки и пошел босиком.
— Заземляюсь, — объяснил он свои действия. — Чтобы электричество вышло.
— Простите, эта девушка ваша знакомая? — поинтересовался лысый человек.
— Нет. Она меня преследует.
— А… Любовь… — мечтательно проговорил человек и поднял лицо к небу. В небе висело одно-единственное кучевое облако.
Летчик тоже посмотрел в небо и тоже увидел это облако.
— Хорошо быть молодым, — сказал вдруг лысый человек.
— Все говорят: хорошо, хорошо… А я пока от своей молодости ничего хорошего не вижу. Живу не там. Делаю не то.
— Это неправильно. Надо жить Там. И делать То.
— Я от себя не завишу. Я завишу от обстоятельств.
— И я от себя не завишу. Я завишу от случая. Как золотоискатель.
— И до каких пор зависеть? — спросил летчик.
— Пока кому-нибудь не надоест: вам или случаю.