Мужская верность (сборник)
Шрифт:
Они стали носиться друг за другом. Игра называлась «салки», а в детстве Кости она называлась «пятнашки», что, в сущности, одно и то же. Салки — от слова салить — значит коснуться и запятнать.
Когда дети остановились продышаться, Костя спросил:
— Мальчик, тебя как зовут?
— Я девочка. Саша.
Костя немножко удивился, но промолчал. Какая, в общем, разница… Девочка двигалась и общалась как мальчишка. Она была изобретательной, придумывала разные игры. Вадик с восторгом ей подчинялся. Девочка —
— Сколько время? — неожиданно спросила девочка.
— Надо говорить: «который час», — поправил Костя. — Без двадцати семь…
Девочка посмотрела в сторону, что-то соображая. Потом подставила Вадику подножку и толкнула. Вадик рухнул. Девочка наклонилась, зачерпнула снег варежкой и натерла Вадику лицо.
— Малолетка… — с презрением проговорила она и выпрямилась. В довершение поддела Вадика ногой и перекатила его, как бревно.
Потом повернулась и пошла прочь.
Вадик поднялся, смотрел ей вслед. Его личико, вымытое снегом, было свежим и ошеломленным. Он не понимал, что произошло. Только что играли, дружили, и вдруг, на пустом месте… За что?
Девочка удалялась, уносила в сумрак свою непредсказуемость.
Костя все понял. Она отомстила Вадику за то, что он был НЕ ТОТ. За неимением лучшего общества она вынуждена была опуститься до малолетки. Но она не простила и теперь уходила гордая, несмирившаяся. А Вадик ничего не понимал и смотрел ей вслед как дурак.
— Она что, с ума сошла? — проговорил Вадик, обратив на отца свои промытые удивленные глаза.
— Просто ей пора домой, — дипломатично ответил Костя. — И нам тоже пора.
Вадик вложил свою руку в ладонь отца. Ему было важно за кого-то держаться. И не за «кого-то», а за сильного и своего.
Костя держал его руку в своей и знал: что бы ни случилось, он всегда будет ему отцом. Всегда.
Костя любил сидеть в Катином офисе и смотреть, как она работает. Белые стены, компьютеры, картины, крутящееся кресло — поворачивайся куда хочешь.
Но сегодня никуда поворачиваться не надо. Перед Катей стояла клиентка по фамилии Сморода, с ударением на последней гласной. Такая фамилия вполне могла служить и как имя. Очень красиво.
Сморода была молодая, рыжая, очень прямая, в шубе до пят. Не улыбалась, не хотела нравиться. Смотрела спокойно и прямо.
Катя привыкла к тому, что клиенты нервничали, торговались до крови, боялись прогадать, покрывались нервными пятнами.
Сморода ничем не покрывалась, хотя дело касалось огромной суммы. Сморода выставила на продажу квартиру в центре, в доме архитектора Казакова. Квартира — лучше не придумаешь, ушла тут же, как блин со сковороды. Сморода явилась оформлять сделку.
— Дело в том, что я уезжаю, — сообщила она. — Я хочу, чтобы вы переправили мои деньги в Лос-Анджелес.
— У
— Нет. У меня там нет никого и ничего.
— Но может быть, друзья. На их счет.
— У меня нет друзей. — Сморода пожала плечами.
— А как же быть? — не поняла Катя.
— Я уеду. Открою там счет. Сообщу его вам, по факсу. И вы мне переведете.
— А вы не боитесь бросать свои деньги на незнакомых людей? — удивилась Катя. — Вы мне доверяете?
— У меня нет другого выхода. Я должна срочно уехать.
По-видимому, Сморода сама была исключительно порядочным человеком и мерила других на свой аршин. Если она не в состоянии обмануть, то почему она должна заподозрить в обмане Катю…
Катя все это понимала, но она давно в бизнесе и знала: бизнес по недвижимости — это стадо, бегущее к корыту. И вдруг среди стада — прямая, загадочная Сморода.
— А почему вы уезжаете? — не выдержала Катя. Любопытство было неуместным, но Катю интересовали причины, по которым можно бросить целое состояние.
— Причина более важная, чем деньги, — неопределенно ответила Сморода.
Что может быть важнее денег: любовь? смерть? Но лезть в душу было неудобно.
Катя протянула ей визитку с указанием факса и телефона, Сморода спокойно попрощалась и ушла.
Через неделю пришел факс от Смороды с реквизитами банка. Катя переправила все деньги минус комиссионные. Еще через неделю раздался звонок. Это звонила Сморода, чтобы сказать одно слово:
— Спасибо. — Она была немногословной.
— Как вы поживаете? — не выдержала Катя.
— Я поживаю на океане. Хожу каждое утро по десять километров.
Катя не поняла: хорошо это или плохо — десять километров каждый день.
— Вам там нравится? — проверила она.
— Теперь уже нравится…
Сморода молчала. Кате не хотелось с ней расставаться, но ничего другого не оставалось.
— До свидания, — попрощалась Катя. Положила трубку и пошла вниз.
Надо было влиться в стадо, бегущее к корыту. Внизу ждал Костя, чтобы облегчить и украсить этот бег, сделать его радостным, почти сверкающим. Подставлял руку, плечо и сердце. Пел под гитару — ретро и современную попсу.
Катя спускалась по лестнице и думала: как хорошо, что есть на свете музыка и Сморода — территория любви и благородства.
Костя отвез Катю домой.
Перед тем как выйти из машины, она долго сидела. Потом сказала:
— Не хочется уходить.
— Не уходи, — отозвался Костя.
Это была его мечта — приватизировать Катю в собственность.
— Не могу.
— Почему? — не понял Костя. — Разве это не от тебя зависит?
— Александр выкинет меня из дела. Он хозяин.