Мужские игры
Шрифт:
Глянув на своего напарника Керима, он тут же отвернулся.
Не то, что он, даже кто любой испугался бы Керима.
Весь взъерошенный, с разинутым ртом, выпученными глазами, тот преобразился в настоящего волка.
– У-у-у! – от боевого задора Керим взвыл по-волчьи.
Тут хлебопашец посуровел.
Обе руки Керима так крепко вцепились в тушу, лежащую поперёк седла недруга, что до запястья утонули в шерсти.
Якрврд всем туловищем навалился на тушу так умело, что, казалось,
Его Алсейит мысленно нарёк именем «человек-туша».
Обняв поверх козла гриву своего коня, будто показывал тем самым: ему ничего на свете больше не нужно.
«Нельзя так! – подумал Алсейит. – Это уже не игра получается, а чёрт знает что».
Он успокоился, когда перевёл взгляд с лица Керима и Кожомжара на их коней.
Животные оставались такими, какими их видел перед началом козлодрания.
Чуть азартнее стали, а так – такие же.
Тут хлебопашец придержал бег своего Чабдарата.
***
Шофёр Керим правой рукой нащупал под кожей козла третье ребро, а левой – переднюю плечевую кость.
Грубая шерсть и мышечная мякоть туши козла, будто приросли к пальцам.
Тут главное, поймать такой миг, когда часть туши уже, твоя и, чтобы обладать ею целиком, надо дёрнуть беспощадно.
Не мешкая, Керим потянул тушу в свою сторону, да так, что дрогнули, отшатнувшись, все лошади, и подались влево.
Вот этот миг, пока не хлынула обратная волна, надо дёрнуть, ещё дёрнуть уверенно.
Иного пути у него нет! Так надо! Надо!
Глаза боятся, руки делают!
Смелей, нечего трусить!..
Все кони пошли вокруг одинокого чия.
Чья-то пятерня легла на правое предплечье Кожомжара, потом там же начала прижимать так сильно, что стало больно!
Он посмотрел налево – чья это рука?
Встретился взглядом с Алсейитом-недругом.
В Кожомжаре вдруг взыграл азарт: в глазах проснулась лютая ненависть и обида от своей незащищённости.
Растерялся обладатель златорунной туши и с нескрываемым отчаянием в глазах умолял оставить ему козла.
Больно, слишком жёстко сжал.
– У-у-у! – завыл Кожомжар и стал подбадривать себя – Я тебе сейчас покажу!
Рука Алсейита, до боли прижавшая предплечье скотовода, давила всё сильнее.
«Отпустить тушу, что ли? – подумал Кожомжар. – Боже мой, боже!!!»
Правила мужской игры защищают от приёмов, которые могут вызвать сильную боль.
Но на деле правила соблюдались: соперник не выкручивал противнику руки.
Вдруг Кожомжар увидел другую руку.
Белокожая, полная, длинная – это была рука его напарника Сакия!
Она крест-накрест легла на руку соперника.
Шофёр Керим тоже увидел две руки на предплечье обладателя златорунной туши.
Но не разобрался, чьи
– Ты что делаешь?! Хватаешь что попало?! – зарычал Керим, не видя, чья ещё рука внизу. – Или правил для тебя не существует?
– Где надо, там и хватаем, – спокойно ответил Сакий.
Кожомжар почувствовал, как вдруг боль отпустила его предплечье.
Тут же шофёр Керим рванул тушу на себя, а потом упёрся левой ногой в бок коня Саралы. Опять дёрнул.
И она наполовину вылезла из-под живота Кожомжара.
В третий раз потянул тушу шофёр Керим не сильно.
И тут скотовод выпустил тушу и по инерции отвалился в противоположную сторону.
Мог бы, и вывалиться из седла, да белая рука Сакия на миг перехватила падающего за тушей напарника.
Правда, удержал его Сакий не рукой, а всем своим телом.
Вожделенная златорунная туша теперь была в руках у ташрабатцев.
Но ещё не всецело. Вырвать её – не значило удержать.
Она тянула эртээсовского шофёра Керима вниз, к земле, будто теперь уже сама златорунная туша хотела перебороть джигита.
Тянула, перетягивала вместе с седлом на левый бок коня.
«Что делать? Что делать? – растерялся Керим. – Ой, что за туша?»
Тогда он, упёрся подошвой в донце медного стремени, а потом привстал, чтобы удержаться в седле.
«Не подведи, Азотору!» – мысленно обратился к своему коню Керим.
Подумал о стременных путлищах.
Ещё вчера днём он обновил оба, укрепил их толстой бычьей сыромятной кожей.
Златорунная туша упорно тащила Керима вниз!
Шофёр Керим накренился влево.
Ноша оказалась тяжёлой и непослушной!
– Не имеющая души туша хочет вытянуть меня из седла своим трёхпудовым весом, – говорил Керим. – Хочет заставить меня коснуться земли, чтобы я почувствовал, что там все равны – и мёртвые и живые.
Керим из районного центра не чувствовал своих рук.
Хотя ладони по-прежнему вжимались в плечевую кость козлиной туши и правое третье ребро.
Керим знал, что туша постепенно перетянет его, если он не предпримет чего-то решительного и не ожидаемого соперниками.
Тугодум Керим спешно лёг животом на луку седла, как до него делал и его противник.
Ощутил твёрдость деревянного седла.
Это была неудобная, но опора!
А тут конь Азотору, зажатый другими лошадьми, переступил с правой на левую ногу и пошёл в обратном направлении.
Вместе с ним, на той же скорости пошли по кругу все лошади участников битвы.
5
Все четырнадцать цыплят горной куропатки ощущали тревогу.
Хотя они были под крыльями матери, гудение земли под лапками нагоняло страх, заявляя: опасность.