Мужские игры
Шрифт:
– А куртка?
– Тоже не легче. Описание куртки у всех типовое, повторяю, было темно, цвет практически неразличим. Только светлое или темное. Но темных курток с капюшоном в Москве пруд пруди, в них каждый третий ходит. Между прочим, и Лазарева такую носит. Темную и с капюшоном.
По лицу Доценко пробежала тень, глаза потухли, словно выключили лампочку, горящую у него внутри.
– Что, надоело вам с ней гулять? – сочувственно спросила Настя.
– Сил моих нет, – признался Михаил. – Она прямо впиявилась в меня. Подарки какие-то делает, я уж и так и сяк кручусь, чтобы ее не обидеть. То галстук подарит,
– Хорошая? – переспросила Настя. – Вы не забыли, что она у нас с вами подозреваемая в нескольких убийствах?
– Так это другой вопрос. Конечно, она ненормальная, то есть не совсем нормальная, – уточнил Доценко, – психованная. Аня вполне может оказаться убийцей. Но в целом она добрая девица. Кошек бездомных жалеет, собак.
– Она вам нравится?
– Нет!
Он сказал это так поспешно и испуганно, что Настя невольно рассмеялась. Она в целом представляла себе вкусы молодого капитана. Ему нравились изящные сексапильные брюнетки небольшого роста с точеными ножками и темными глазами. Анна Лазарева под этот типаж ну никак не подходила.
– Не переживайте, Миша, вам уже недолго осталось мучиться. В самое ближайшее время мы сможем принять решение по Лазаревой.
– У вас появились какие-то данные? – с явным облегчением спросил он.
– Пока нет. Но могут появиться уже сегодня.
– Значит, мне сегодня вечером опять?..
Он не договорил и безнадежно махнул рукой.
– Вероятно, да. Но вы мне позвоните перед тем, как идти к Лазаревой на свидание. Может быть, я вас обрадую.
– Хорошо бы, – удрученно произнес Доценко. – А то мне с каждым днем все труднее из себя целомудренного строить. Она никак не поймет, почему я ее в постель не тащу.
До трех часов Настя просидела над аналитической справкой о состоянии преступности и раскрываемости преступлений за январь, вздрагивая от каждого телефонного звонка и с надеждой хватая трубку. Ну что же Самойлов, почему не звонит?
И вот наконец долгожданный звонок. Голос профессора был, как и вчера, сух и ровен.
– Я не нашел в представленных вами материалах признаков серийных убийств, – спокойно сообщил он.
– А что вы нашли? – спросила Настя, чувствуя внезапную дрожь.
– Ничего. Все семь убийств совершены разными людьми. Сожалею, но больше я ничем не могу быть вам полезен. Моя методика разработана только для серийных убийц. Для обыкновенных преступников она не годится, поэтому никаких дополнительных данных я вам сообщить не могу.
Настя поблагодарила профессора, повесила трубку и уставилась в темнеющее пространство за окном. Ну и что теперь делать? Верить профессору Самойлову или нет?
Глава 10
Парыгин уже почти окончательно убедился в том, что молодой оперативник Доценко не приведет его к тем людям, которые ворвались в квартиру с видеокамерой. И поставил сам себе последний
Вчера Евгений уже в третий раз осторожно проверил улицу, где находилась его основная квартира, и не обнаружил никаких признаков того, что его кто-то ищет. И возле завода ничего подозрительного. Может, он все себе напридумывал? Черт его знает… Но не померещилась же ему эта троица. И разбитое окно. И выброшенный на улицу стул.
Больше всего на свете Евгений Парыгин боялся сойти с ума. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что почти тридцатилетняя карьера профессионального наемного убийцы не может не сказаться на психическом здоровье уже хотя бы потому, что лишение жизни себе подобного противно природе. И посему постоянно внимательно прислушивался к себе: «не поехала ли крыша». На всякий случай Парыгин позвонил своему знакомому, тому самому, который быстро умел решать проблемы битых стекол, и заговорил с ним вроде бы ни о чем, спросил, как дела. Знакомец тут же поинтересовался, не разбилось ли окно снова, из чего Евгений Ильич сделал вывод, что ему не померещилось, стекло действительно было разбитым и его приходилось вставлять. Что же это за история такая непонятная, не имеющая продолжения?
Ладно, в последний раз сегодня посмотрим за передвижениями сыщика, решил Парыгин. Около половины шестого Доценко вошел в здание на Петровке, однако шел уже седьмой час, а он и не думал выходить и ехать на «Профсоюзную», к своей дылде, как делал это на протяжении всех предыдущих дней. «Неужели я его упустил? – с внезапной тревогой подумал Евгений. – Вот черт, если он вышел через другие двери в переулок, то, может быть, именно сегодня он, нарушив привычный распорядок, как раз и встретится с теми, кто меня интересует?»
Он бегом помчался в метро и в десять минут восьмого уже был на «Профсоюзной». Дылда с красным от мороза носом еще торговала, но вид у нее был озабоченный. Девица то и дело поглядывала на часы, и недоумение на ее лице постепенно сменялось отчаянием. Без четверти восемь подъехала машина, двое крепких парней загрузили в нее нераспроданную прессу и складные столы и уехали. Девица, однако, и не думала уходить, продолжая тупо стоять на одном месте, не сводя безнадежного взгляда со ступенек, ведущих из подземного тоннеля. Все ясно, подумал Парыгин, они поссорились, и он не пришел, как обычно. Что ж, если он упустил Доценко, то нужно хотя бы понаблюдать за девицей. Может быть, имеет смысл даже познакомиться с ней. Обиженные дамочки частенько охотно рассказывают про своих кавалеров всякие гадости, в том числе и не подлежащие разглашению.
Минутная стрелка на часах сделала полный круг и пошла на второй, а дылда все стояла как привязанная. Лицо у нее стало совсем отрешенным, словно она вообще забыла, зачем стоит здесь, неподалеку от входа в метро, просто ей сказали, что нужно стоять, и она выполняет приказ. Парыгин стал замерзать, но мужественно терпел, понимая, что происходит нечто экстраординарное и случай упускать нельзя. Вряд ли тут дело в ссоре. Не стала бы она так долго ждать. Если бы они накануне поссорились, то уже в половине восьмого она бы поняла, что Доценко не придет, и спокойно уехала бы. А сейчас время уже к десяти движется, а девушка все стоит. Что-то произошло другое.