Мужской день
Шрифт:
– Марина, ну что вы! Я же испекла печенье с цукатами!
– Я знаю, что Танечка любит тортик! – упрямо возражала мама.
– Ей тортик совершенно ни к чему! – встревал папа-Нудель. – А то станет, как ее мать, жиртрестом.
Тетя Лена начинала дико хохотать и краснеть. Дядя Жора называл тетю Лену «жиртрестом» постоянно, к месту и не к месту. Папу это злило.
– И как она его терпит! – возмущался он дома, вернувшись от Нуделей. – Это же ужас какой-то: жиртрест, жиртрест! Взяла бы и врезала один раз по толстой морде. Сам-то тоже не худенький...
– Все друг друга как-нибудь
Папа дико хохотал и хватался за голову:
– Какая эротика: называть женщину жиртрестом! И вообще, мне неприятно, когда подчеркивают физические недостатки!..
Маме быстро надоедал этот спор.
– Послушай, Сима! – тихо и внятно говорила она. – У тебя со всеми хорошие отношения. С сантехником Колей у тебя хорошие отношения, хотя он алкаш и вымогатель. С соседями слева у тебя хорошие отношения, хотя они жмоты и крохоборы. С дворничихой у тебя хорошие отношения, хотя она поднимает пыль под окнами. С любыми мужиками у тебя хорошие отношения, хотя от них разит за версту перегаром и кроме слова из трех букв они ничего не понимают. Почему у тебя с единственным приличным человеком в нашем доме не могут быть хорошие отношения?
– Ну не знаю! – кричал папа. – Я не знаю, почему! Он чокнутый зануда, и я чокнутый зануда! Ну как мы можем друг другу понравиться?
– Ты ему, между прочим, даже очень нравишься! – обиженно отрезала мама и заканчивала неприятный разговор обычным для себя способом – шла на кухню мыть посуду или переставлять кастрюли с места на место.
– Да я же не возражаю! Давай принесем им в следующий раз два тортика! Давай пригласим их к себе! Но полюбить их так же страстно, как тебя, я не могу! Прости!
– Не прощу! – упрямо говорила мама и закрывала на кухню дверь, включала радио, а потом все-таки выбегала и говорила последнюю трагическую реплику: – И вообще не надо передергивать! О какой любви тут идет речь? Речь идет о нормальных добрососедских отношениях! Понятно?
Она убегала обратно на кухню, и в квартире на некоторое время воцарялась нехорошая тишина.
Примерно в эту эпоху дружбы с Нуделями нам поставили телефон. Мама любила по нему разговаривать. Ее поначалу так увлекало это занятие – разговаривать из дома по телефону – что она ничего не замечала вокруг. Например, она не замечала меня.
– Ну конечно, конечно, – говорила она своей подружке каким-то придушенным голосом. – Я тебе про это и говорю. Интеллигентная семья! Жена у него тоже преподаватель. Да я не знаю, чего. Русского языка, что ли. Ну я забыла. Он кто? – филолог. Ну что значит «в каком смысле» – литература, русский язык. Диссертацию по Пушкину защитил. Ну настоящий филолог, я же тебе говорю, статьи пишет, скоро кафедру займет, наверное. Но не в этом дело. У него вообще очень широкий круг знакомств. Вот знаешь, есть такой актер, Лев Овалов? Да нет, не писатель, а актер... Ну ты знаешь! Он еще рассказы Бунина по телевизору читает. Такое лицо у него интересное. Он у них бывает дома. Они друзья, одноклассники, что ли, я не поняла. Потом у него всюду связи. В МГУ связи, в театре Маяковского связи. Ну конечно! Я и хочу подружиться! Приятные люди, не
Мама довольно часто говорила по телефону о Нуделе.
Потом у дяди Жоры Нуделя случился день рождения.
Нас пригласили. Мама волновалась – все-таки попить по-соседски чайку – это одно, а попасть к человеку на день рождения – это, знаете ли, совсем другое. Как филологу, который скоро может занять кафедру, Нуделю решили подарить книгу «Под тайным надзором», о Пушкине – попался в «Букинисте» такой старый довоенный том с желтыми листами.
Нудель был восхищен маминым подарком.
Он ходил по комнате мимо еще не накрытого стола и разводил руками во все стороны:
– Нет, ну вы подумайте! Я двадцать лет хожу мимо этого магазина и ни разу ничего подобного не видел. Овалов, ты видел что-нибудь подобное?
Артист Лев Овалов (кроме нас, он был единственным гостем, что сильно успокоило маму) однозначно воскликнул:
– Никогда!
– Это вообще потрясающе! – продолжал Нудель. – Сима, вы понимаете? Это же сам Модзалевский!
Папа покраснел. Может быть, он не знал, кто такой Модзалевский. А может, просто забыл.
– Жорик, кончай басить! – сказала тетя Лена. – Давай накрывать на стол.
Накрыли на стол.
Там появились бутылка водки, три бутылки лимонада и две «Ессентуков», шпроты, салат оливье, тонко нарезанная докторская колбаса, селедка под шубой и сырный салат с чесноком.
Все блюда, кроме, разумеется, водки, были мне хорошо знакомы.
Кроме того, тетя Лена внесла огнедыщащий пирог с капустой. После этого папа довольно крякнул и поднял тост за Жору.
– Жора! – сказал он. – Я желаю тебе личного счастья, здоровья и больших творческих успехов. Ты очень интересный человек, Жора, и нам повезло, что ты наш сосед! Будь здоров!
Мама с недоверием посмотрела на папу и тоже выпила.
Папа погрузился в пирог. Нудель скромно молчал и ничего не ел. Тетя Лена поглядывала на всех присутствующих. Танька опять ущипнула меня за ногу, подло рассчитывая на то, что я не могу дать ей сдачи.
Было очевидно, что хозяин должен что-то сказать и как-то объединить гостей вокруг своей лучезарной персоны. То есть оправдать папино заявление о том, что он – действительно интересный человек. Никакие мещанские разговоры о том или о сем тут были явно неуместны.
Другой бы отшутился на месте Нуделя, а он почему-то воспринял папины слова, как вызов. И яростно бросился в атаку.
– Лев! – обратился он к артисту Льву Овалову. – Как ты думаешь, мог ли Пушкин есть на закуску капустный пирог?
– Вполне! – однозначно воскликнул Лев Овалов. – Вполне мог! А почему бы и нет? – и он улыбнулся своей широкой актерской улыбкой всем присутствующим.
– А я вот думаю, что не мог, – хмуро промолвил Жора.
– Интересное заявление! – с интересом воскликнул Лев Овалов. – Но на чем оно основано? На каких фактах?