Мужской гарем
Шрифт:
— Твое доброе сердце есть у меня! Разве этого мало?! — воскликнул Евгений, целуя тетушку в щеку.
— Отстань! Я за рулем! — отмахнулась она, но довольной улыбки сдержать не смогла.
И тут же мелькнула горькая мысль: «Знал бы он, что я задумала, повременил бы с поцелуями».
Совсем не из благих побуждений отказалась она от встречи с девицей. И время на размышление из чистой хитрости Далила взяла.
Решение у нее было готово мгновенно. Что там думать? В милицию надо звонить. Это Женьке легко заморочить голову, а она-то
Другое дело, почему убивала? Может, просто хотела поквитаться с любовниками, или они что-то знали о ней, или ей угрожали…
«Да мало ли что! Милиция пускай разбирается. Моя задача — племянника от ненужных проблем оградить», — решила Далила и бросилась звонить в милицию, едва расставшись с Евгением.
Она уже набрала 02, уже сказала «Алле» и вдруг подумала: «А если Женька узнает, что я его фифу сдала? Стукачества он мне никогда не простит. Не наделал бы глупостей».
Подумала и на себя рассердилась: "Что значит «сдала»? Какое «стукачество»?
Если я сама такие эпитеты себе раздаю, то чего ждать от других? Не настучала, а вовремя предупредила. Не сдала, а помогла служителям правопорядка совершить поимку опасной преступницы. Да-да, опасной. И пусть кто-нибудь попробует меня разубедить. Шутка ли сказать, девочка расстреляла своих любовников. Сразу двоих.
Кто следующий?"
Глава 8
Далила, содрогаясь, подумала: «А что, если Женька мой у Веты на очереди?»
Скверно было на сердце. Предстоящий поступок не казался безусловно хорошим. Обречь на неволю пусть и незнакомого человека — тяжелое испытание.
Однако, вспомнив о покойной сестре, о своем родственном долге, о своей тетушке, которая не переживет…
Ох! Далила все же решила: «Прямо сейчас позвоню, пока окончательно не передумала. Пускай приедут, эту дрянь заберут, а уж с племянником мы как-нибудь разберемся».
Она опять набрала 02, подумав, что от соучастия быстро Женьку «отмажет». Во-первых, об убийствах он мог и не знать. Во-вторых, сработают нужные связи.
«А сработают ли?» — усомнилась она и снова утопила кнопку «отбой».
Так и не позвонила в милицию.
Остаток дня провела в сомнениях: все размышляла, как быть. Страшно злилась на Женьку, на девицу его. Несколько раз порывалась звонить своей тетушке…
Нет, не про Женьку хотела ей рассказать (боже упаси старушку от такой информации), просто возникла необходимость подпитаться хорошей энергией. У больной тетушки Мары оптимизм и энергия бьют ключом при любых обстоятельствах, а Далила к концу этого дня почувствовала себя настоящей развалиной. К тому же, тетушка для нее — самый родной человек.
Так получилось, что увлеченные работой родители жили вдали от дома. То мать, то отец, выныривая из командировок, осыпали Далилу подарками, накачивали нравоучениями и исчезали.
Проницательную тетушку Далила не решилась тревожить, но, вернувшись домой, вспомнила про подарок. Тетя Мара без всякой причины месяц назад позвонила и торопливо сказала:
— Деточка, приезжай вечерком, шкатулочку забери. Давно хочу тебе ее подарить да все забываю.
Далила даже не стала расспрашивать, что за шкатулочка. По-своему теткин порыв поняла: затосковала старушка и повод для встречи придумала.
Однако, приехав, выяснила, что ошиблась. Тетушка, сунув Далиле шкатулку, тактично начала намекать, что этим вечером занята.
— Тогда зачем меня позвала? — удивилась Далила. — Что за спешка?
— Ой, деточка, — пожаловалась тетушка Мара, — видно, я стала совсем стара. Всякие мелочи теперь меня беспокоят. И драгоценность вроде бы небольшая, а воров все равно боюсь. Семейная все же реликвия. Блокаду пережила. Мама все продала, а фигурки оставила. Правда, за них и не давали ей ничего.
— А что за фигурки? — заинтересовалась Далила.
— Египетские божки. Отец из Египта привез. Ты ими в детстве любила играть.
— Правда?
Тетушка удивилась:
— Неужели не помнишь?
— Не помню совсем.
— Вся наша малышня на этих фигурках выросла, — забыв о том, что занята, ударилась в воспоминания тетушка. — Ты, детка, их крутила в руках и вдумчиво так рассматривала, а Димка твой сразу тащил богов себе в рот. А Женька, чертенок, пытался фигурки сбондить. Все домой норовил унести, по карманам распихивал.
— Ну что ты хочешь, — рассмеялась Далила, — ведь Женька наш Бонд. Ему ли не бондить?
Тетушка отмахнулась:
— Да ладно! Поди, поищи нашего Бонда честней. Прошли те времена, когда он сбондить умел, а в стране нашей честному как прожить? Не сбондишь, не проживешь… Ну, деточка, уж прости, я по стариковским делам на кухню спешу.
И Далила со шкатулкой в руках ушла. Теперь же, когда она в полном смятении усталая приползла домой, вспомнился теткин подарок.
«Куда я ее подевала? — ругая себя в душе и рыская по квартире, гадала Далила. — Даже не раскрыла шкатулку, не глянула, что внутри, так и забросила. Но куда?»
Вспомнив, полезла в чулан: там скопилось все, дорогое душе и ненужное в жизни. Нашла, стряхнула пыль с бархатной старой обивки. На Далилу пахнуло валокордином — этим запахом все пропиталось в доме хворающей Мары. Отбросив горькие мысли, Далила достала божков, поразилась: «До чего же малы!»
Она расставила их на комоде, одного за другим по росту. Так раньше слоников ставили.
«Божки отлиты, похоже, из бронзы, — размышляла она. — Или из серебра. Точно трудно сказать, так они стары и черны».