Мужской персонаж
Шрифт:
Колоритный интерьер в деревенском стиле дополнен новогодним декором: занавески с вышивкой обрамляют окна разрисованные под морозный узор, декоративные элементы хохломы соседствуют с гирляндами «дождика», наряд деда Мороза и Снегурочки под ёлкой в углу расписан под Гжель.
Сделав заказ, мы направляемся к одному из массивных деревянных столов. Вместо стульев — длинные лавки. И здесь мне очень пригодилось знание французов и их манер: я со всей возможной предупредительностью приглашаю каждого занять определённое место, указав
Дородная женщина в фартуке блинной подошла и расставила на столе тарелки, стаканы, салфетки и приборы.
— Водку заказывать будете? — ровно спрашивает она, обращаясь ко мне, так как, видимо, запомнила, что я был переводчиком группы когда мы изучали меню.
Сдерживая улыбку, я перевожу вопрос французам. Марилис лишь распахивает шире глаза. Марку борода помогает спрятать усмешку. Алан же с тревогой спрашивает меня:
— А это обязательно? Так положено, да?
Меня ситуация откровенно забавляет, но тут вмешивается Чудная.
— Рафис, я думаю, лучше без алкоголя обойтись. Нам потом в местный монастырь на экскурсию.
— А вдруг им хочется водки? — дразню её, так как за всё утро после кофейни она впервые обратилась ко мне напрямую.
— Значит, объясни им. Давай-давай, первое правило, помнишь?
О, ну командуй, пока меня это устраивает. Поворачиваюсь к Алану:
— Не обязательно водку заказывать, — тот согласно кивает головой, и я озвучиваю ответ работнице блинной.
Пожав плечами, женщина уходит за нашим заказом.
— Рафис, а спроси их, мне очень любопытно: что во Франции думают о России и русских? — просит Наталья. — И соответствует ли это представление действительности, на их взгляд?
Ну понятно. Кое-кто собирает материал для книги. Ладно, перевожу вопрос.
— О, Россия — великая страна, — говорит Марилис. — У вас такая история и культура, и, несмотря на все перипетии, русские — неунывающий народ.
— Во Франции относятся к России немного с опаской,— признается Алан. — Мы, конечно, знали, что медведи на улицах и водка на завтрак — это стереотипы. Но, например, всё, что говорят про холод оказалось правдой. Но вы ведь как-то живёте в таких условиях!
Я перевожу, Чудила кивает и говорит, смеясь:
— Да, предрассудки есть у любого народа. Зима в России не круглый год, приезжайте летом — увидите!
В беседу включается Марк:
— Русские люди имеют репутацию холодных, неприветливых людей. Но в реальности, это не так. У вас, например, совершенно очаровательная улыбка, Натали, и мы очень благодарны вам за приглашение провести для нас экскурсию.
Адский ад! Это я переводить не собираюсь: ни комплимент, ни тот факт, что они думают, что прогулка — инициатива Наташи. Вижу её сосредоточенное лицо, она ждёт моего перевода.
— Он говорит, что заметил, что русские ровно относятся к собственной репутации. В действительности, им по большей части всё равно, что думают о них окружающие. Ещё он говорит, что находит такое равнодушие совершенно очаровательным. И благодарит за экскурсию.
Та же женщина в фартуке приносит первый поднос с нашими блинами. Блины «сытные», блины солёные, блины сладкие... на любой вкус! Обожремся и никуда не поедем. Это было бы неплохо, на самом деле. Потому что Марк мне откровенно надоел.
Но тот, словно назло мне, не останавливается:
— У Русских всё на пределе, нам, европейцам этого не понять. Когда у Грега в ресторане отмечаются радостные события, то обязательно до пьяных песен на столе. Когда горестные — до попыток суицида в туалете. И так во всём. Всё чересчур. Это завораживает и одновременно пугает.
Ну, окей, это я перевожу дословно. А Алан подхватывает:
— Да, нас удивляют контрасты. У вас много богатых людей, мы видели столько машин класса люкс, что и для Парижа это редкость. Но... ваши дороги — как по ним ездить?!
— И даже люди контрастны. Такой разный подход мужчин и женщин к внешнему виду, например. Хотя у молодёжи этот контраст уже сглаживается, — это говорит Марилис.
Снова включается Алан:
— Русских сложно просчитать, они для нас непредсказуемы. И это тем более странно, потому что вы долгое время жили в рамках строгой идеологии и контроля. И тем не менее, даже в рабочих ситуациях, у русских часто проявляется способность взглянуть на проблему под совершенно неожиданным углом и предложить какое-то абсолютно невообразимое решение.
Я перевожу и уточняю:
— Наташ, это из разряда «голь на выдумки хитра».
Она кивает, улыбаясь, но я практически вижу, как она внутренне регистрирует каждое слово беседы для своей книги.
— Во Франции знают Льва Толстого, Достоевского и Пушкина. И у нас очень много русских иммигрантов, оставивших свой след в истории французской культуры, — это снова Марилис.
— О, да! — вмешивается Марк. — Например, прекрасная Гала — муза Сальвадора Дали и женщина весьма... эммм... прогрессивных взглядов.
Я перевожу, но видя заинтересованность Чудилы тем, что говорит Марк, внутренне бешусь. Снова включается Алан:
— Предыдущий муж Галы, поэт Поль Элюар, посвящал ей стихи и даже написал о России. Там что-то о непредсказуемости русских.
Тут я хмыкнул. Знаю я это стихотворение. Вот и мой момент блеснуть настал.
— Сейчас загуглю тебе стихотворение Элюара, Наташ, чтобы ты понимала о чём они тебе толкуют. Секунду... вот, нашёл.
Поворачиваюсь к Чудной и декламирую:
— Поль Элюар, «Русская баллада в триолетах», перевод Ф. П. Хаустова*. Так, начало тут так себе... А, вот: