Музыка андеграунд или одиночки по жизни
Шрифт:
"Ведь проще простого изменить этот мир" - с той же улыбкой допел Леша, заканчивая песню тихим проигрышем, постепенно затухающим, теряющимся в легком покрывале тумана и осыпающимся в прибрежный ил...
– Признаю, брат, ты круче!
– окончательно смазывая атмосферу песен, преувеличенно весело сообщил парень, откладывая в сторону гитару и протягивая Андрею руку. Для всех остальных ситуация была старой как мир - вечное соревнование братьев, точнее очередная попытка младшего превзойти старшего. И оставалось только надеяться, что Андрюха поймет по взглядам, по смыслу
– Да брось, - дежурно отмахнулся Андрей, пожимая младшему ладонь.
– Оба хороши местами.
– Ну да, - ухмыльнулся Леша, мысленно выдохнув, догадавшись по взгляду, что Андрюха понял и принял эту "игру".
– Тогда сыграем, может, последнюю?
– на всякий случай предложил он, зная, что сейчас брат вряд ли откажется.
В ответ парень кивнул, взглядом предлагая начинать...
Обозначив начало песни резковатым ударом по струнам и уже в более спокойном темпе Леша продолжил играть, поглядывая на Андрея, который несколько секунд прислушивался, а потом понимающе улыбнулся, узнавая...
"Охеревший от водки и кокаина, путая след в потаённые знаки... Я прохожу только между и мимо, Птицы молчат и боятся собаки" - сплелись два голоса, смешиваясь в один, расцвеченный тысячами эмоций от обреченности до неодобрения. За неровными тенями затерлись улыбки, искажаясь в усмешки....
"Я продолжаю линию жизни тонким железом до точки пульса" - зазвучав отчетливее, остался только один голос, сильнее, жестче...
Пропевая эти полные горького яда строчки, Андрей взглядом требовал от младшего молчания, не желая, чтобы Лешка даже так, в чужой песне примерял это на себя. Нет, это только его, Андрея, крест.
Едва заметно кивая на взгляд брата, Алексей продолжал играть, не пытаясь вмешаться в своеобразное откровение, клеймившее отчаянной силой и горечью каждый аккорд.
"Свободный как мертвый, как Гарри Гудини, только дай мне знать, когда захочешь проснуться" - и снова горькая ирония, только чуть приглушённая вторым голосом, разлетается, разбивается, крошится мелкими осколками и остается в воздухе мелкодисперсной взвесью... Словно и правда, кто-то из парней имел слегка искаженный дар иллюзиониста, позволяющий всем присутствующим чувствовать то, чего не было в поле их зрения.
"Будем заново учиться ходить по небу. Никаких светофоров, разделительных полос..." - хлестким противостоянием, сопровождаемым чуть более резким боем, отозвался второй голос...
Андрей улыбнулся, умолкая, только пальцы по давней привычке отстукивали ритм по лакированному дереву деки. Эти строки принадлежали младшему. Это было его отрицание всего, ограничивающего свободу, суть его бунтарской натуры... И да, ему безумно повезло найти свое отражение. Лишь бы понял, не потерял и не отпустил. Не повторил бы ошибок старшего...
"И где бы я ни был, и где бы я ни был - Иди на мой голос, иди на мой голос" - негромко, но все же заметно, снова влился в песню первый голос, добавляя надежды...
Обрадовавшись, что брат все же присоединился к нему, Леша слегка улыбнулся, скорее почувствовав, чем расслышав приглушенные,
"Смотри - мы уже потеряли тени. Ключи и письма раздайте знакомым. Прозрачные пальцы, тонкие вены ... Товарищ майор, пожалейте патроны" - холодным колким градом, пробивающим бреши во внезапно ставшей призрачной надежде, взвились в воздух резким обвинением строки...
Не дожидаясь требовательного взгляда, Леша замолчал, оставляя эти строки брату, только немного подыгрывал, чтобы не потерять музыку, и наблюдал за Андреем, чуть прикрывшим глаза, словно мысленно прокручивал воспоминания... И каждое пропетое слово казалось звонкой пощечиной самому себе, за то что потерял, и за то, что не смог найти.
И до самого окончания песни два таких похожих и все-таки разных голоса то сплетались вместе, поддерживая друг друга, то разделялись, оставляя второму то, что ближе именно ему.
Еще несколько минут после того, как последний аккорд растаял в воздухе, над поляной стояло глубокое молчание. Казалось, песня, ставшая своеобразным диалогом, не оставила после себя других слов, заставив слушателей понять или почувствовать что-то, что нуждается в тишине.
Это задумчивое, зачарованное молчание прервал негромкий то ли возглас, то ли всхлип Кристины, потянувшейся к своему парню. Ей почему-то внезапно и очень остро потребовалось его обнять, уткнуться носом в теплый изгиб шеи, вдохнуть ставший таким родным запах... Она постаралась не помешать, поэтому просто положила ладошку на плечо, но этого казалось мало...
Впрочем, Леша, наверное, понял, потому что отложил инструмент и переместил ее к себе на колени, пряча в объятиях и уже привычно складывая чуть колючий от проступившей щетины подбородок на встрепанную рыжую макушку.
– Ну вы, парни даете...
– помотав головой, словно это помогало очнуться от наваждения, протянул Димон.
– Это было круто, - поддержал капитана Костя.
И только Кристи по-прежнему молчала. Песня, настолько живая, пробудила огромное количество эмоций, ощущений, смутных образов, что "сто двадцать дежурных эпитетов Яны Сумеречной" казались мелкими, тусклыми и совершенно не отражающими даже доли той волны, которая бушевала сейчас у нее в душе. И Кристине, впервые, пожалуй, совершенно не хотелось в ней разбираться. Лучше было сидеть сейчас здесь, с Лешей и молчать, понимая, что все уже сказано песней.
– Давайте, наверное, по домам, - негромко проговорил Андрей, и попытался улыбнуться.
– А то завтра ведра воды уже не хватит, придется Леху на себе в душ тащить. А он еще и отбиваться спросонья поди будет...
Впрочем Кристину и Алексея, переместившихся к Селике обниматься, по молчаливому согласию остальных никто и не нагружал сборами. Управились сами и довольно быстро, так как основное успели сложить заранее. Оставалось только перетащить подстилки и уже просохшие полотенца в машины и решить, кто заберет пакеты с мусором. Андрей упаковал в чехлы обе гитары и проходя мимо обнявшейся парочки, сложил все еще сверкавшему голым торсом младшему на голову прихваченную из дома футболку.