Шрифт:
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА. ЭКУМЕНА
Действие большинства моих научно-фантастических произведений происходит в пределах одной истории будущего. Поскольку оно слагалось без плана вместе с романами и рассказами, в нем имеются некоторые вопиющие несоответствия, но общая схема такова: жители планеты Хейн колонизировали весь рукав Ориона в нашей галактике около миллиона лет назад. Все виды людей, открытые к данному времени, являются потомками хейнских колонистов (нередко генетически измененными для условий колонизируемой планеты или по иным причинам).
После этой экспансии хейниты на сотни тысячелетий замкнулись на Хейне, предоставив своим разбросанным по галактике отпрыскам самим во всем разбираться.
Когда земляне начали исследовать близлежащий космос с помощью субсветовых
«Экуменские» романы включают «Левую руку тьмы», «Слово для „леса“ и „мира“ одно» и «Обездоленного». В Экумене происходит действие большинства рассказов в научно-фантастических сборниках «Двенадцать румбов ветра» и «Роза ветров», последних трех рассказов «Рыбака Внутреннего моря» и в «Четырех путях прощения».
Эта последняя книга посвящена планетам Верел и Йоуи. На Вереле тридцать пять веков назад агрессивная чернокожая раса подчинила себе светлокожие северные расы и создала общество и экономику, базирующиеся на рабстве и кастах, определяемых цветом кожи. Первый контакт с Экуменой напугал ксенофобичных верелиан, толкнул их на стремительное создание космолетов и новых видов оружия, а заодно и на колонизацию Йоуи, соседней, более близкой к Солнцу планеты, которую они эксплуатировали с помощью интенсивного рабского труда. Вскоре после того, как Верел наконец допустил на свою планету дипломатов Экумены, на Йоуи вспыхнуло восстание рабов. После тридцати лет войны Йоуи добилась независимости от Вое-Део, доминирующего государства на Вереле. Общество Вое-Део было дестабилизировано освобождением Йоуи, а также новыми перспективами, предлагаемыми Экуменой. Через несколько лет восстание рабов в Вое-Део столкнуло «владельцев» с «движимостями» в беспощадной гражданской войне. Действие этого рассказа происходит в конце войны.
Урсула Ле Гуин
Глава разведывательной службы при экуменском посольстве на Вереле, носящий на родной планете имя Сохикелуэнянмеркерс Эсдан, а в Вое-Део известный под прозвищем Эсдардон Айа, или Музыка Былого, изнывал от скуки. Потребовалось три года гражданской войны, чтобы ввергнуть его в скуку, но теперь он дошел до того, что свои доклады на Хейн по анзиблю подписывал «глава службы глупости при посольстве».
Однако ему удалось сохранить некоторые тайные связи с друзьями в Городе Свободы даже после того, как легитимное правительство заблокировало посольство, не позволяя никому и никакой информации попадать туда или выходить оттуда. На третье лето войны он пришел к послу с просьбой. Командование Армии Освобождения, лишенное возможности поддерживать нормальную связь с посольством, обратилось к нему с вопросом (каким образом, поинтересовался посол, через одного из поставщиков провизии, ответил он), не разрешит ли посольство одному-двум своим сотрудникам проскользнуть за линию блокады, чтобы вести переговоры с членами командования, показываться с ними на людях, демонстрируя, что вопреки лживой пропаганде и дезинформации, вопреки тому, что посольство изолировано в Гитограде, его штат не принудили поддерживать легитимистов, и оно остается нейтральным, готовым иметь дело с законными властями обеих сторон.
— Гитоград? — переспросил посол. — А, не важно! Но как вы туда доберетесь?
— Вечная проблема с Утопией, — сказал Эсдан. — Ну, если никто не станет особенно всматриваться, контактных линз окажется достаточно. Вся сложность в том, как перебраться через Раздел.
Заметная часть огромной столицы физически сохранилась: правительственные здания, фабрики и склады, университет, туристические приманки — Великое Святилище Туаль, Театральная улица. Старый рынок с его любопытными выставочными помещениями и величественный Аукционный зал, которым перестали пользоваться с тех пор, как продажа и сдача в аренду движимостей переместились в электромагнитную биржу. Бесчисленные
Крупнейшее разрушение было зверским: удар топором по живому телу — ничейная шириной в километр полоса взорванных зданий, заваленных улиц, обломков и мусора. К востоку от Раздела находилась территория легитимистов
— центр, правительственные учреждения, посольства, банки, коммуникационные башни, университет, большие парки и богатые кварталы, дороги к арсеналу, казармы, аэропорты и космопорт. К западу от Раздела находился Город Свободы, Пылеград, Освобожденная территория: фабрики, профсоюзные поселки, общежития арендных, улицы со старыми особняками гареотов, бесконечные лабиринты улочек, в конце концов выводящие на пустыри. И ту и другую стороны Раздела пересекали магистрали, сливающиеся в важнейшее шоссе Восток — Запад, теперь мертвое.
Освобожденцы успешно вывели его из посольства и преодолели большую часть Раздела. И он и они набрались опыта в былые дни, когда переправляли беглых движимостей на Йоуи — на свободу. Ему даже понравилось, что его переправляют, а не он переправляет, и он обнаружил, что это куда страшнее и все же спокойнее, поскольку он ни за что не отвечает. Посылка, а не почтальон. Но где-то в цепи оказалось ненадежное звено.
В Раздел они вошли пешком, пробрались вглубь и остановились перед ветхим фургончиком, который стоял на севших покрышках между стен выпотрошенного дома. Из-за руля позади растресканного перекошенного ветрового стекла ему ухмыльнулся шофер. Проводник кивнул ему на кузов. Фургончик рванулся вперед, как охотничья кошка, и понесся зигзагами между развалинами. Раздел почти уже остался позади, когда фургончик дернулся, полуразвернулся и остановился. Послышались крики, выстрелы, задние дверцы распахнулись, и на него набросились какие-то люди.
— Полегче, — сказал он. — Полегче.
Потому что они ухватили его, заломили ему руки за спину. Потом рывком вытащили наружу, сорвали пальто, всего ощупали в поисках оружия и отвели к машине, остановившейся рядом с фургончиком. Он попытался заглянуть в фургончик, проверить, жив ли шофер, но его тут же затолкали в машину.
Это был старый правительственный лимузин, темно-красный, широкий и длинный, предназначенный для парадов, для того, чтобы возить владельцев больших поместий на заседания Совета или послов из космопорта. Салон был снабжен занавеской, отделявшей мужчин от женщин, а место шофера было полностью отгорожено, чтобы пассажиры не вдыхали воздух, выдохнутый рабом.
Его руку держали заломленной за спину, пока его не швырнули головой вперед в машину, и единственной его мыслью, когда он оказался на сиденье между двух мужчин напротив еще трех, было: «Я становлюсь стар для подобного».
Он сидел неподвижно, давая улечься страху и боли, не готовый пошевелиться, даже чтобы потереть ноющее плечо, не смотря на лица напротив и лишь уголком глаза следя за улицами. Два взгляда исподтишка — и он убедился, что они миновали улицу Рей и направляются на восток, оставляя город позади. Только тут он поймал себя на надежде, что его везут в посольство. Ну и дурень же!
Все улицы были в полном их распоряжении. Только пешеходы ошеломленно смотрели им вслед, когда они проносились мимо. Теперь они мчались по широкому бульвару все так же на восток. Хотя его положение было на редкость скверным, он все еще ощущал пьянящую радость от того, что вырвался из стен посольства на воздух, в мир, и движется — движется с большой скоростью.
Он осторожно поднял руку и помассировал плечо. С той же осторожностью посмотрел на сидящих рядом и напротив. Все были темнокожие, двое — иссиня-черные. Двое из троих напротив — совсем молодые парни. Лица свежие и замкнутые. Третий — веот третьего ранга, ога. Его лицо дышало той спокойной непроницаемостью, которая культивировалась кастой веотов. Эсдан перехватил его взгляд, и оба тотчас отвели глаза.