Музыка дождя
Шрифт:
Должно быть, она оставила такси на углу Розмери-Драйв и дошла пешком по тропинке до ворот. Все гости собрались в саду, погода в этот осенний день стояла превосходная.
Казалось, Морин ждала, что все взгляды будут прикованы к ней, хотя ничего особенного на ней не было. Шелковый костюм лимонного цвета и черный шарф хорошо смотрелись на этой высокой и стройной женщине. Ее волосы блестели, как будто она только что сошла с обложки рекламы шампуня. Она уверенно улыбалась то одному, то другому.
Морин
И как удивительно — это и в самом деле была Эйлин О’Хейген, которую она видела с тем странным мужчиной. Неужели великая миссис О’Хейген завязала отношения? Как это понравится ее отцу, когда она расскажет ему обо всем.
Она поцеловала свою подругу и похвалила ее прекрасное платье. В глубине души она недоумевала, как могла Дейдра опуститься до банальных лилий. Это был наряд для мамы невесты. А Дейдра заслуживала лучшего, она могла бы выглядеть сногсшибательно. Да и платье, должно быть, стоило недешево.
Дочери Дойлов тоже выглядели не лучшим образом. Хелен была в юбке и блузке, наверное, это было единственное, что позволяло ей носить ее положение монахини, — домашняя одежда. Анна выглядела очень ярко: весь ее наряд был в морской тематике, а полоски белого красовались где только возможно: на воротнике и манжетах. Так можно было нарядиться на детский утренник.
И Фрэнк.
— Ты чудесно выглядишь, Фрэнк. Сколько лет, сколько зим.
— Не может быть, чтобы ты совсем не изменилась, — сказал Фрэнк, пародируя ее интонации.
— Рената, это Морин Бэрри, мы с ней были свидетелями двадцать пять лет назад на свадьбе. Морин, это Рената — моя жена.
— Рада познакомиться с вами.
Обе женщины быстро окинули друг друга взглядом.
Морин увидела девочку с простым лицом, но красиво одетую, накрашенную и с восхитительными украшениями. Если эта золотая цепочка действительно была золотой, то она стоила нескольких домов на Розмери-Драйв.
— Фрэнк говорил мне, что у вас очень успешно идут дела, несколько модных магазинов… — Рената говорила так, словно выучила речь. У нее был очень милый акцент.
— Он преувеличивает — всего пара небольших магазинов. Но я подумываю о том, чтобы открыть новые. Не в Лондоне, возможно, в Беркшире.
— Мне жаль, я слышал, твоя мама умерла, — сказал Фрэнк, понизив голос.
— Да, это было очень печально. Она была такая жизнерадостная, могла прожить еще много-много лет, как миссис О’Хейген, — вздохнула Морин, кивнув в направлении мамы Дейдры, вокруг которой собралась группа людей.
Рената отошла от них, чтобы поговорить с Десмондом и отцом Херли.
— Она
— Прости, кто?
— Твоя мать. Она меня ненавидела. Ты это знаешь, Морин. — Он твердо смотрел на нее, как и она.
— Нет, думаю, ты заблуждаешься. Она всегда говорила о тебе хорошо и считала, что ты очень милый. Помню, как она произнесла: «Морин, он очень милый мальчик…» — Морин рассмеялась так же, как ее мать.
Это было самое жестокое, что она могла сделать. Но он сам хотел этого — красивый, уверенный, сильный.
— Почему ты не вышла замуж? — спросил он. — Тебе было не за кого выходить?
— Не было таких, за кого я бы хотела выйти замуж.
— Но тебе же предлагали? — Он не отводил глаз от нее ни на мгновение, даже когда она смеялась над ним.
— Конечно, Фрэнк, постоянно предлагали. Но что бы я делала, став женой? Думаю, ты сталкивался с этим сам. Я буду очень удивлена, если ты скажешь, что это не так. Чтобы выйти замуж и жить спокойной жизнью, нужны веские причины.
— Например, любовь.
— Думаю, этого недостаточно. Что-то более земное… как… — она оглянулась вокруг и посмотрела на Дейдру. — Например, беременность. — Она снова обвела глазами гостей и остановила взгляд на Ренате. Но она не успела, Фрэнк ее опередил:
— Например, деньги?
— Точно.
— Но обе причины недостаточно хороши.
— Беременность точно не слишком весомая причина. Особенно когда оказывается, что она ненастоящая.
— Ты узнала правду? — спросил Фрэнк.
— Господи, мне даже не говорили, что там что-то было, неужели ты думаешь, что мне сказали бы, когда все закончилось.
— Думаю, у нее был выкидыш, — сказал Фрэнк.
— Тебе сказал Десмонд? — спросила она удивленно.
— Нет, но это было их первое Рождество в Лондоне, а я чувствовал себя брошенным и потерянным. Я спросил, могу ли провести Рождество с ними, но мне отказали, потому что Дейдра плохо себя чувствовала. Да и выглядела она неважно. Думаю, что все дело в этом.
Он говорил очень человечные вещи, его голос смягчился.
— Как обидно связывать себя по ложной тревоге, вот так, — сказала она.
— Может, им нравятся, дети — это их отрада, — возразил Фрэнк.
Теперь они говорили как друзья, как старые друзья, которые долго не виделись.
Филиппа почувствовала облегчение, когда гости ушли в церковь. Она понятия не имела, да и не хотела представлять себе, что там происходило. Но она понимала, что для них это было важно. Не просто накрыть стол и пригласить гостей, но вернуться в туже церковь, где они венчались много лет назад. Она улыбалась, пока расставляла стаканы, наполняла комнату запахами благовоний и сервировала салаты.