Музыка Макса (трилогия)

Дюран Хельга

— Простить? — переспросил он и зло рассмеялся. — Ты от души повеселилась со мной, бросила мне деньги, как подачку, и свалила в неизвестном направлении безо всяких объяснений, а теперь я должен это схавать и простить тебя? — Макс размахивал руками, бешено сверкая глазами по сторонам. Я молчала, не зная, что ответить. Неужели Макса так задело наше расставание? — Я звонил, я писал — ты меня везде заблокировала, а потом сменила номер. Я приезжал к твоему отцу, но твоя бабушка сказала, что ты там не живёшь. Я всю голову сломал, я ночей не сплю, думая, чем я мог тебя обидеть? Что я сделал не так? — Макс орал на меня, а я сидела на полу, потупив взор, не в силах произнести ни слова. — Я, конечно, вёл

себя, как мудак, но это было до того… — Макс сделал паузу, подбирая слова. — Блядь, — Макс понизил голос, чтобы его слова не были слышны за пределами кабинета. — Да я даже переспал с тобой, потому что ТЫ этого хотела, и тебе было хорошо со мной. Всё было хо-ро-шо. Так скажи, чем я заслужил такое отношение? Неужели я не достоин хотя бы малейшего объяснения с твоей стороны? — Макс вздохнул, понимая, что говорит со стенкой. Он подошел ко мне и помог мне подняться на ноги. — А что это за история с Буниным? — Я покачала головой, не понимая, о чем он говорит. Макс картинно закатил глаза. — Я позвонил Анюте, разыскивая тебя. Думал, может, она мне поможет чем-то. — Я была поражена тем, что Макс звонил Аньке. Очевидно, он и, правда, был в отчаянии. — Она перезвонила и сказала, чтобы я тебе книгу Бунина передал, мол, ты у нее забыла, когда жила, а она тебе срочно понадобилась. И чтобы я тебя забрал тебя из бара. В баре я тебя не нашёл. А теперь я здесь, — Макс закончил свой монолог и развел руками.

— Я… я не знаю о чем ты, — честно призналась я. — Мы с Анькой не общаемся с тех пор, как ты мне запретил с ней общаться.

Макс немного помолчал, как будто что-то обдумывая.

— Ну, наверно, я что-то перепутал, — отмахнулся он. — Вернёмся к нашим баранам. Итак, какого хера ты себя так ведёшь?

— Как хочу, так и веду, я не должна перед тобой отчитываться!

Теперь разозлилась я. Мне было непонятно, с чего вдруг Макс начал качать права. Макс резко подскочил ко мне и, схватив в охапку, поцеловал. Всё произошло так неожиданно, что я растерялась и ответила на поцелуй.

— Скажи, что ты ничего не чувствуешь? — горячо прошептал Макс мне в лицо.

Я не отвечала. Из-под моих опущенных ресниц снова потекли слёзы. Мое сердце разрывалось на части. Макс легонько подтолкнул меня, и я оказалась прижатой к стене. Макс начал целовать меня в шею, а его руки, тем временем, задирали моё платье. Он, что, хочет заняться сексом? Прямо здесь и сейчас? С минуты на минуту должен был уже зайти отец. Что он, чёрт возьми, творит?

— Макс, прекрати! — задыхаясь, потребовала я, взывая к его разуму.

— Заткнись! — прорычал Макс и закрыл мне рот поцелуем.

Он даже не снял с меня трусики. Просто отодвинул в сторону тонкую полоску ткани и, подняв мои бедра вверх, насадил меня на себя. Я обвила его талию ногами, задыхаясь от удовольствия. Вся страсть Макса обрушилась на меня, и я совсем потеряла голову. Дикое желание вперемежку с адреналином, от страха быть застуканными отцом или кем бы то ни было за этим занятием, полностью поглотило меня. Я так стонала, что Максу пришлось зажать мне рот рукой. Всё закончилось стремительно быстро. Макс поставил меня на пол и поправил на мне одежду. Затем застегнул свои джинсы и отошёл к середине кабинета. Отдышавшись, он показал мне рукой на дверь.

— Проваливай! — сказал он мне. Я непонимающе уставилась на него. Минуту назад он целовал меня, а сейчас прогоняет? Я не двигалась с места, пребывая в полной растерянности. — Уёбывай! Я не хочу тебя больше видеть. Никогда!

— Макс, я…

— Конвойный! — заорал Макс во всё горло, не дав мне договорить.

Дверь открылась, и в кабинет тут же вошел отец и конвойный, который надел на Макса наручники и вывел его из кабинета. Макс бросил мне прощальный взгляд полный ненависти.

На его губах играла дьявольская полуулыбка. Он был очень доволен собой.

Мы остались с отцом наедине.

— Что произошло? Макс так орал! — забеспокоился он. — Ты плакала?

— Всё в порядке, — соврала я. — Просто расстроилась из-за этой истории. Папа, а как именно Макса арестовали? — Меня не покидала мысль, что Анька каким-то образом к этому причастна.

Отец на секунду замялся думая, что ответить.

— Это секретная информация, — сообщил он. — Даже для тебя.

— Папа, я юрист как-никак! — воскликнула я.

— Будущий юрист! — раздражённо поправил меня отец, вскинув вверх указательный палец. — А я начальник этого ёбаного отдела, а Глинский всё ещё подозреваемый. Так что не суй нос в это дело и держись от него подальше. Утром он поедет домой.

— Я же обещала! — взмолилась я. Мне не хотелось, чтобы Макс провел эту ночь в камере. Но отец был непреклонен.

— Ничего страшного. Пусть ночку в камере посидит, подумает о своей жизни. — Он прошёл за стол и сел в своё кресло. — Поезжай домой. У меня ещё дела, — смягчившись, видя моё состояние, добавил он.

Без лишних церемоний, отец поднял трубку стационарного телефона и предупредил дежурного, что я спускаюсь к выходу.

Дома от безысходности, я наревелась вдоволь. Я долго не могла прийти в себя, после всего случившегося. До сих пор я не нашла логического объяснения тому, что такой ярый противник наркотиков, как Макс, сам же с ними и попался. И что он там говорил про какую-то книгу? Что за хуйня?

Повинуясь какому-то внутреннему чутью, я зашла во VK. До сих пор мои сообщения Артёму оставались без ответа. Я попыталась написать Аньке, но не смогла — я была у неё в чёрном списке. Это был мой последний шанс прояснить ситуацию.

Что-то было не так в этой истории, но выяснить правду у меня возможности не было. Отец информацию скрывал, Макс ясно дал понять, что не хочет больше меня знать, а общаться с Анькой я сама не хотела, да и она сама, судя по блокировке, желанием не горела.

Я вспомнила нашу безумную близость с Максом в кабинете отца и снова расплакалась. Больше этого никогда не повторится. Я и подумать не могла, что Макс затаил на меня такую сильную обиду. Моё сердце разрывалось от любви к человеку, которого я больше никогда не увижу. Я не знала, как мне жить дальше, да и был ли в этом смысл? Я впала в затяжной период депрессии и беспробудного пьянства.

Уже пару недель я не посещала в универ. Я выходила из дома только в магазин за выпивкой и сигаретами. Бледная, с немытыми волосами и трясущимися руками, я шла утром в ближайший «Алкомаркет», брала там пачку «Парламента», пару бутылок пива и бутылку чего-нибудь покрепче. Рассчитавшись на кассе с продавцом, которого я знала уже по имени, я похмелялась пивом прямо на ступеньках магазина. Затем шла домой уже в хорошем настроении и дегустировала очередной напиток. Напиваясь с самого утра в умат, я спала до самого вечера, затем снова напивалась и так по кругу… Бабушка плакала. Отец молчал.

В одно такое похмельное утро он пригласил меня к себе в кабинет. У отца был, судя по всему, выходной, потому что он ходил по дому в спортивном костюме. Я стояла в библиотеке, силясь вспомнить какое сегодня число и день недели, но у меня не получилось. Только сильнее разболелась голова. Я была готова выслушать лекцию от отца, потому что мне на всё было кромешно похуй.

На столе у отца стояла бутылка коньяка, два стакана и блюдце с порезанным лимоном. Он разлил коньяк и к моему изумлению, протянул мне стакан. У меня сжался желудок от его вида. Вероятно, это было видно по моему болезненному выражению лица, потому что отец усмехнулся.