Музыка нас связала...
Шрифт:
— Слушайте, Харитон Прокофьевич, свои «Валенки» и не выпендривайтесь, — вспомнил я старинный анекдот.
— Да уж, — хохотнул Фёдор. — Про меня.
Может, сказать? И плевать на фатализм. Обидно, что этот хороший мужик вот так глупо погибнет. Я даже набрал воздуха, чтобы начать говорить, но потом передумал. Мысли по этому поводу есть, но лучше я их озвучивать не буду. Вместо этого я спросил:
— У тебя в авансе есть какой-нибудь рубль мятый и рваный? Давай поменяемся. Я тебе металлический дам взамен, с любителем Бетховена.
Порылся в кармане и достал монетку с профилем Ленина.
—
Бумажка и правда, непонятно почему задержалась в обращении — когда я взял ее, она повисла в руке как тряпочка.
— И гвоздик какой-нибудь. Или шурупчик.
— Этого добра у меня валом. Держи. Бесплатно.
***
Переход дался тяжко. Не знаю, по какой причине, но всего лишь трехчасовое путешествие вызвало жесточайшую слабость. Чтобы прийти в себя, съел целую горсть карамелек, только после этого отпустило. Измерил глюкозу — три и две десятых. Бросил в рот еще конфетку, и полез в карман за вещами из прошлого. Что и следовало доказать — ни рубль, ни пара болтиков путешествия в будущее не выдержали. Труха какая-то.
Положил поудобнее фонарик, чтобы было видно, куда вставать, и узрел Призрака. Котейка сидел, совершенно неблагородно пытаясь поймать зубами блоху на правой задней лапе. Наконец у него получилось, и он тут же уселся, уставившись немигающим взглядом.
— Что смотришь? Посмеялся бы, да не можешь? Ничего у меня сегодня не вышло. Пойдем домой, покормлю тебя.
Кот подошел ко мне, потерся лбом о ногу — и ушел в тот угол, откуда я только что вылез.
Да уж, даже загадочная животина не желает со мной общаться...
— Саша, дорогой, где тебя носит? — начала тётя Женя, стоило мне войти в квартиру. — Завари мне чай, будь добр. И не пускай ты сюда этого кота уже! Он на меня смотрит, словно я должна! Представляешь? Сидит, пялится, а я начинаю думать, что этой скотине отдать, чтобы отстала?
— Я видел его на улице. Так что успокойся, больше он тебя сегодня не побеспокоит. Сейчас поставлю чайник. Только сделаю ромашковый. Ты и так спишь плохо.
— Ирод ты, Санька. У меня жизнь хреновая, и ты со своей бурдой еще...
— Хорошо, если не ромашка, то мелисса с мятой.
Я пошел на кухню, завозился с чайником, и вдруг услышал из тетижениной комнаты грохот. Упала, что ли? Бросился туда, и увидел мою тетку, лежащую навзничь на полу. Она раскинула руки, будто пыталась начать обнимать кого-то.
— Теть Жень, ну что же ты? Давай, подниму. Не ушиблась?
И только сунув ладонь ей под затылок, я вдруг понял, что она не дышит.
Глава 13
Наверное, когда я увижу Аллу в следующий раз, надо поблагодарить ее, что отшила. Иначе я попал бы домой слишком поздно, а потом бы корил себя, что мог помочь. На самом деле никто бы не помог. Сердце просто остановилось, а удачные домашние реанимации, да еще и в таком возрасте, это ненаучная фантастика. Это мне судмедэксперт сказал. А мнению специалиста стоит доверять.
Первые минуты я пребывал в ступоре. Просто не знал, что делать. Позвонил в «скорую», там отреагировали спокойно. Сказали, что приедут.
Люба ответила не сразу. Может, спала уже — двенадцатый час, будний день. Но первое, что спросила, было:
— Умерла?
— Да. А ты прямо телепатка.
— Саша, ну о чем ты можешь звонить в такое время? Не о прокисшем молоке, правда?
— Это Бродский...
— Слушай, вот только стихи осталось обсуждать. Что с похоронами?
— Не знаю пока. Её забрали на вскрытие.
— Блин... Послушай, иди тогда с утра в морг... Ну где они там вскрывают? Узнай, когда дадут справку о смерти. Наверное, у них есть похоронное бюро. Короче, узнай, сообщи потом. Как не вовремя... У меня тут... Извини, Саш, это я спросонку, наверное. Нужна будет помощь, свистни, я Колю отправлю к тебе.
Вот только Любиного мужа мне тут не хватало. Бывает же такая несовместимость — человек вроде не козёл, не чавкает за столом, даже вежливый. А рядом находиться не можешь. Как Фёдор про «Бахиану» сказал — аж душу вынимает.
Ничего сложного, в отличие даже от недавней истории. Как в магазине — заплатил, выбрал, получил. Ситуация упрощалась еще и тем, что родственников у тети Жени было совсем мало — только я один, да Люба со своей семьей. Ну и плюс соседки. Камерные похороны.
***
После поминального обеда, когда Коля пошел курить, сестра снова села за стол, с которого только что убрали тарелки.
— Садись, Саша, разговор есть.
Признаться, сказано это было таким тоном, что я на секунду заподозрил, что сейчас договоренности порушатся, и она начнет требовать свою долю. Всё же я знал Любу с детства, но люди и за гораздо меньшее разборки прямо на краю могилы начинают устраивать.
— Говори, — ответил я, располагаясь напротив.
— Вот, это тебе, — она расстегнула сумочку и вытащила оттуда большой конверт из плотной бумаги. В такие запечатывают документы, чтобы не складывать их.
Она достала сначала бумаги на квартиру и подала мне. Я видел копии, и даже удивился, что тетя хранит оригиналы где-то отдельно. Но детальных раскопок не проводил. Потом — завещание. Всё официально: гербовая бумага, штампы, подпись нотариуса. Взглянул на дату — за месяц до моего приезда. Текст был довольно лаконичным. Квартира и денежные средства, находящиеся на счетах аж в трех банках, доставались единственному наследнику — Базилевичу Александру Станиславовичу, родившемуся пятого декабря одна тысяча девятьсот семьдесят первого года в городе Новоторск.
А ведь она могла просто... не показывать. Всё в руках у Любы было. Мало что кому обещал.
— Спасибо, конечно, — я зачем-то перевернул бланк завещания, будто ожидал увидеть там дополнительную информацию.
— Сашка, вот скажи, что ты за человек такой? Подумал ведь сейчас, что я тебя намахать могла?
— Подумал. Но ты же не обманула.
— Эх, Саня, — она наклонилась через стол и разворошила мне волосы на темечке. — Я же люблю тебя. У меня ты один остался. Неужели я за сколько-то там тысяч баксов совесть продам? Договора из банков, теть Женя говорила, где-то в ящике комода.