Музыка случая
Шрифт:
Они сели за столик в дальнем углу, по нескольку раз выпили, и после двух первых бурбонов Нэш почувствовал, что вроде бы оживает. Говорил в основном Флойд, обращаясь к одному только Нэшу, и в конце концов Нэш отметил, что Меркс даже не пытается поддерживать разговор. Он выглядел хуже обычного, слишком часто заходился от кашля и отворачивался от стола, сплевывая мокроту в свой большой носовой платок. А потом он сидел, обессилевший, бледный, молчал, а потом снова трясся от сдерживаемого кашля.
— Что-то дед у нас захворал, — сказал Нэшу Флойд, называвший все время Меркса дедом. — Я уж недели две как пытаюсь его уговорить отлежаться.
— Ерунда, — сказал Меркс. —
— Знобко? — сказал Нэш. — Тебя где, черт возьми, учили разговаривать, Кельвин?
— А что, я не так сказал? — удивился Меркс.
— Кто теперь говорит «знобко»? — сказал Нэш. — Так сто лет назад говорили.
— Так говорила моя мать, — сказал Меркс. — А она умерла всего шесть лет назад. Сейчас ей было бы восемьдесят восемь, так что не сто.
Слушать, как Меркс говорит про мать, было странно. Нэш с трудом мог бы себе представить, что когда-то Меркс был ребенком, а двадцать или двадцать пять лет назад был таким, как сейчас Нэш, — молодым и полным надежд. В первый раз, с тех пор как они познакомились, Нэш подумал о том, что ничего не знает о Мерксе. Не знал, где Меркс родился, где встретился со своей женой, сколько у них было детей, не знал даже, когда и почему Меркс стал работать у Флауэра и Стоуна. Для него Меркс существовал в одном только настоящем, а за пределами его сразу превращался в бесплотное нечто, будто мысль или призрак. Тем не менее выходило все так, в точности как хотел Нэш. Если бы Меркс сейчас вдруг к нему повернулся и начал рассказывать историю своей жизни, Нэш не стал бы слушать.
Тем временем Флойд принялся рассказывать ему про свою работу. Поскольку, как выяснилось, Нэш имел прямое отношение к тому, что Флойд ее нашел, ему пришлось сидеть и выслушивать утомительный, скучный рассказ о том, как месяц назад, когда им привезли из Атлантик-Сити девицу, Флойд разговорился с шофером. В той конторе как раз подбирали новых водителей, и на следующий день Флойд туда съездил и подал заявление. Сейчас он пока работает не на полную ставку, всего по два-три дня в неделю, но, может быть, через годик его возьмут насовсем. Просто только чтобы что-то сказать, Нэш спросил, нравится ли ему форма. Флойд сказал, что ему без разницы. Но вообще-то форма хорошо, сказал он, в форме сразу чувствуешь себя важным человеком.
— Но самое главное то, что я обожаю ездить, — продолжал он. — Все равно на чем. Главное, сидеть за рулем и смотреть на дорогу. По мне, так лучше и не придумаешь. Вот если бы тебе платили за то, что ты и так любишь.
— Да, — сказал Нэш, — ездить хорошо. Совершенно с тобой согласен.
— Да, ты-то, конечно, сам знаешь, — сказал Флойд. — Вон какая теперь у деда машина. Отличная машина. Правда ведь, дед? — сказал он, обращаясь к Мерксу. — Класс, правда?
— Очень хорошая машина, — сказал Кельвин. — Руля слушается лучше не бывает. Повороты, горки берет только так.
— Тебе, должно быть, она нравилась, — сказал Флойд Нэшу.
— Да, нравилась, — сказал Нэш. — Эта была самая лучшая машина у меня в жизни.
— Знаешь, я только вот одного не понимаю, — сказал Флойд. — Как ты умудрился столько наездить? Я в смысле, что машина-то новая, ей всего год, а на одометре у тебя там почти восемьдесят тысяч. Это же черт знает сколько ездить надо, за год-то.
— Я столько и ездил.
— Ты что, был торговым агентом или кем?
— Вроде того. Торговым агентом. У меня была большая территория, так что приходилось ездить. Работа в чемодане, жил на чемоданах, останавливался на день и ехал дальше. Столько проездил, что иногда забывал, где живу.
— Мне, наверное, понравилось бы, — сказал
— Неплохая работа. Нужно только привыкнуть к одиночеству, но, если привыкнешь, остальное просто.
Флойд уже начинал действовать ему на нервы. Болван, думал о нем Нэш, имбецил стопроцентный, и чем дольше тот говорил, тем больше Нэш улавливал сходство между Флойдом и его сыном. Оба отчаянно старались понравиться, в обоих чувствовалась угодливая робость, у обоих был потерянный взгляд. Глядя на него, никогда не подумаешь, что этот человек способен кому-то причинить вред, но тем не менее Джеку в ту ночь он вред причинил — Нэш нисколько в этом не сомневался, — и только лишь оттого, что он нищий, всегда был и будет нищим, алчущим хоть какой-нибудь жизни. В нем не было жестокости, не было страсти к насилию, он был просто большим и сильным и любил своего «деда» больше всего на свете. Это было написано у него на лице, и, когда он смотрел на Меркса, он смотрел на него как на бога. В ту ночь дед сказал, что сделать, и Флойд поехал и сделал.
После третьего или четвертого бурбона Флойд спросил у Нэша, не хочет ли Нэш сыграть с ним в бильярд. Здесь в задней комнате есть столы, сказал он, и один точно должен быть свободен. Нэш к тому времени немного уже нагрузился, но отказываться не стал — ему давно хотелось размяться, а заодно закончить разговор. Уже было почти одиннадцать, и толпа у Олли поредела и стала потише. Флойд позвал с ними и Меркса, но тот ответил, что лучше посидит спокойно и допьет стакан.
Это была большая, плохо освещенная комната, где в центре стояли четыре бильярдных стола, а вдоль стен — игральные автоматы. Флойд и Нэш подошли к стойке около двери, выбрали каждый себе кий, направились к одному из свободных столов, и по пути Флойд предложил, интереса ради, сыграть на мелочь, по-дружески. Нэш, который в бильярд играл всегда плохо, согласился не думая. Ему захотелось разделать Флойда вчистую, понял тогда Нэш, а ставка, пусть маленькая, только поможет сосредоточиться.
— Денег у меня нет, — сказал он. — Но, если что, через неделю расплачусь.
— Знаю, — сказал Флойд. — Если бы думал, что не расплатишься, не приглашал бы.
— Сколько будем ставить?
— Не знаю. А ты как думаешь?
— Десять долларов годится?
— Десять долларов? Ладно, по мне, так годится.
Они стали играть в «восьмерку», на дешевом, паршивом столе, и за всю игру Нэш почти не сказал ни слова. Флойд был неплохой игрок, однако Нэш, несмотря на хмель, сыграл в тот раз лучше, выложившись до конца и попадая в лузу так точно и ловко, как никогда. Слушая стук шаров, щелканье киев, уловив их ритм, он будто обрел свободу, и кий будто сросся с рукой. Он выиграл четыре партии, обыграв Флойда сначала на один шар, потом на два, потом на четыре и шесть, пятую он сыграл всухую, разбив восьмерку крученым шаром, и потом быстренько очистил все поле, под конец завернув такую тройную комбинацию, что Флойду ничего не досталось.
— С меня хватит, — сказал Флойд после пятой партии. — Я так и думал, что ты хорошо играешь, но это уже чересчур.
— Просто повезло, — сказал Нэш, изо всех сил стараясь не улыбаться. — Обычно я так себе играю. Сегодня просто везет.
— Не знаю, как там так себе, а я уже тебе должен пятьдесят баксов.
— Обойдусь, Флойд.
— Как это обойдешься? Ты выиграл пятьдесят баксов. Деньги твои.
— Нет, нет, говорю же, оставь себе. Не нужны мне твои деньги.
Флойд попытался сунуть бумажку в руку, однако Нэш твердо стоял на своем, и Флойд наконец сообразил, что Нэш не прикидывается. Что он действительно не хочет брать деньги.