Музыка смерти
Шрифт:
А Деймон знал, что такое ненавидеть, ненавидеть так сильно, так непередаваемо сильно…
Мало ли обозревателей резко критиковали его работу, называя ее «усталой», «невразумительной» или, что хуже всего, «скучной»? Он не находил понимания у музыкальных критиков, публика игнорировала его, «Синсаунд» над ним насмехалась. Он много и упорно сражался, пытаясь всерьез достучаться до публики, которая, похоже, желала только адского или кровавого рока, причем обязательно — Бог ей судья — в исполнении певцов-андроидов или отвратительных андроидов-мутантов с четырьмя руками, множеством голов и ртами, которые вылезали один из другого в жутких судорогах жалкой пародии на чужих. Перещеголяла всех компания «Джон Кью паблик», которая дошла до воссоздания нежнейших мелодий прошлого опять-таки в исполнении андроидов. Андроид-двойник Элвиса Пресли обещал стать
И над всем этим возвышалась «Синсаунд» — владычица практически каждого клочка музыки и всех музыкантов мира, включая Деймона, а у ее руля — люди вроде Джарлата Кина, человека, совершенно не обладавшего воображением, лишенного элементарного видения. Насколько Деймон себе представлял, сценические площадки Концертного зала Пресли — это манхэттенское пристанище ада на Земле, наполненное вселяющими ужас андроидами-мутантами, которых достижения инженерной мысли позволили сделать наполовину андроидами, наполовину инструментами. Эти творения последнего слова науки и техники собирали вокруг себя стада отстоев рода человеческого, готовых с разинутыми ртами слушать их вопли вечно.
Всего несколько человек с пониманием отнеслись к заботе Деймона об оживлении записей серьезной музыки, к его стремлению создавать более мрачные композиции из удивительных классических творений таких композиторов, как Бетховен, Паганини, Моцарт, Вивальди, Бах. Ему удалось записать много красивой музыки, исполненной на ставших редкостью инструментах двадцатого века — скрипках, арфах, цимбалах. Старинные инструменты были очень дороги, добывались они в борьбе и муках. И даже в этом деле «Синсаунд», снизойдя до представленных им аргументов, снова использовалаего как пешку, лишь бы показать миру, какой она отзывчивый спонсор и как трогательно поддерживала то, что осталось от «искусства», давала ему выжить, вернее сказать, немного преуспетьв качестве несуразной забавы на фоне терзавшего слух мусора, — забавы, звучание которой неизменно вызывало громкие вопли неудовольствия толп почитателей музыки нынешнего столетия. Он ненавидел «Синсаунд» почти так же сильно, как завсегдатаев концертов, которые понимали только звуки страдания и ужаса, с восторгом принимали только гротескных, отталкивающе безобразных андроидов, радовались механическому задору этих машин, наслаждались их воплями. Если они в состоянии желать чего-то по-настоящему, то это может быть только жажда ненависти и боли, все большей ненависти и все более мучительной боли. Деймон решил, что должен дать им именно то, чего они хотят.
— Созванная им пресс-конференция стала лишь первым шагом. Телестудия «Ньюс Вид» должна была разнести по всей стране весть о том, как сильно он ненавидели «Джон Кью паблик», и «Синсаунд», и все остальное. Он продолжал свою тираду против «Синсаунд» и потребителей ее продукции, пока не перепугался, что дельцы от средств массовой информации просто отвернутся от него, изнемогая от скуки.
— Для вас всех, для «Синсаунд», — прокричал он напоследок в их микрофоны, — я напишу композицию, какой не бывало прежде… Я сочиню вам «Симфонию ненависти»!
Его работодатель изобразил на своем корпоративном лице благосклонную улыбку и одобрительно кивнул, явно довольный вниманием, которое снискал его домашний творец искусства. Вспышка злобы на Деймона действительно угасла быстро, уступив место коммерческому подходу к его бунту. В конце концов, Деймон — художник, а художникам положено быть темпераментными, злобными и раздражительными. Только это и определяет их творческуюнатуру.
Работая над замыслом, Деймон метался как одержимый. Никакое
Поразившая его новость из тюрьмы заставила Деймона порыться в библиотеке звукозаписей, где он откопал десятилетней давности видеодиски с полей войны за планету Хоумуолд. Низкое качество сделанных военными записей ничуть ему не мешало: вопли сражавшихся чужих, заглушаемые время от времени взрывами, проносились по чувствам Деймона, подобно, электрическому току, они жгли разум, заставляли замирать дыхание. Ничто в мире не звучало так, как чужие, ничто. Именно вопли этих тварей, громкие, проникнутые жаждой зла, пропитанные стремлением причинить как можно больше вреда кому угодно, должны стать лейтмотивом «Симфонии ненависти» Деймона Эддингтона.
Поэтому-то Деймон и сидел здесь, в который уже раз ожидая, снизойдет ли «Синсаунд» до милостивого удовлетворения его творческого порыва, который, несомненно, считала не более чем прихотью.
— Почему бы вам не использовать уже записанные звуки? Ведь это очевидное решение.
Кин откинулся на спинку кресла и стал сверлить Деймона Эддингтона взглядом. Он высок ростом, среднего телосложения, худобы нет, вряд ли можно утверждать, что он недоедает. Внешность Деймона во всех отношениях олицетворяла представление «Синсаунд» о том, как должен выглядеть неортодоксальный музыкант из собственных конюшен компании. Его длинные, черные как смоль волосы были зачесаны с высокого лба к затылку и собраны в тонкий «хвост пони». Темные брови резко очерченными дугами приподнялись над почти черными глазами, удлиненное лицо заканчивалось козлиной бородкой. Кину был известен ответ музыканта, однако он старался сохранить на лице выражение заботливого участия.
— Потому что это хлам, — с отвращением ответил Деймон. — Неужели вы не имеете представления, какой аппаратурой пользуются в армейских батальонах! Я говорю о ручных магнитофонах, бог знает для каких целей поставляемых в армию правительством. Устарелая аппаратура, микрофоны с пластиковыми щитками, которые защищают электронику от пыли и гари в боевых условиях, все записи изгажены шумом орудийного и ружейного огня, грохотом разрывов. Я не могу переписывать такой мусор, мне нужны чистые, хрустящие свежестью звуки. Необходим эффект присутствия, Джарлат, такое звучание, как если бы чужой сам вопил прямо в микрофон.
Кин потер щеку и попытался придать лицу задумчивое выражение. Деймон — такая простенькая игрушка, его достаточно легко дергать то вверх, то вниз, подобно древним чертикам на веревочке, которыми играли дети двадцатого века.
— Что ж, мы синтезируем для вас все необходимое. Как он и ожидал, лицо Деймона исказило выражение неподдельного ужаса. То вверх, то вниз.
— Вы, видимо, смеетесь надо мной! — Деймон сжал кулак и поднял его вверх. — Вам прекрасно известно, что я не выношу синтезированных звуков. Мой звук должен быть живым. Я не желаю вставлять в свою музыку электронный трам-та-ра-рам! — Он бросил взгляд на собственный кулак и разжал пальцы, словно только теперь понял, что стоит с занесенной для удара рукой. Кин видел, что композитор пытается унять волнение. — Послушайте, Джарлат, я замыслил творение, которое станет итогом всего, чем я когда-либо занимался. Оно должно быть целиком моим, даже крики чужих я хочу записать сам. Для этого мне и нужна одна из этих тварей — живой, настоящийчужой.
— Я… понимаю. — Кин позволил Деймону какое-то мгновение питать надежду, а затем взглянул на него, прищурив глаза: — О чем вы говорите, Деймон! Вы настаиваете, чтобы «Синсаунд» потратила громадную сумму денег на незаконную добычу для вас чужого, чтобы вы использовали эту тварь для создания музыкального произведения, которое покажет всему миру, как сильно вы нас ненавидите.
Деймон выслушал его не моргнув глазом.
— Именно так. Но ведь компания это сделает, не так ли? — Он сложил руки и откинулся на спинку стула. — Вы не можете не признать, что я постоянный источник рекламы, даже если ни вы, ни ваша компания по достоинству не цените мой нелегкий труд.