Музыка страсти
Шрифт:
Дейзи вытаращила на нее глаза:
– Джейн?! Задумала побег? С Роллинзом? Да ты с ума сошла, Лалла Хантер! По-моему, у тебя слишком богатое воображение.
Затем она надменно вскинула голову и, тряхнув копной белокурых волос, невозмутимо занялась разбором шпилек, заколок и щеточек на своем туалетном столике.
Лалла кожей чувствовала волны гнева, исходившие от подруги. Она опустила глаза, и ее опалило жаром: а что, если в ее ужасной догадке все-таки есть доля правды? Она не знала, что и думать.
Через некоторое время Дейзи
– Если бы Джейн даже и любила кого-нибудь, она никогда бы не сделала ничего, что могло скомпрометировать ее в глазах родителей! – На пару секунд Дейзи задумалась, а потом покачала головой и поспешно добавила: – Нет-нет! Джейн никогда бы ничего подобного не сделала!
– Но если послушать Эллиота… – начала было Лалла.
В глазах Дейзи сверкнула злоба, будто подруга наступила ей на любимую мозоль.
– Ах, ты собираешься слушать этого умалишенного? А я-то думала, ты доверяешь моему мнению! Эх ты! Я-то считала тебя своей лучшей подругой!
Лалла тяжело вздохнула. Это нелегко – доказать Дейзи что-либо, не обижая ее, когда дело касается ее обожаемого братца!
– Конечно, дорогая, ты всегда была и остаешься моей лучшей подругой. Но я только хотела объяснить, почему я так думаю. Не ты ли говорила мне в Нью-Йорке, что Грей так терзается из-за смерти жены, будто чувствует свою вину.
– Ну хорошо, – развела руками Дейзи. – Возможно, Грей и подозревал свою жену в приготовлении к побегу, и когда она погибла, он просто голову потерял, обвиняя себя за то, что был ей плохим мужем, с которым бедная женщина так и не стала счастлива. Ты считаешь, это звучит недостаточно убедительно?
– Извини, Дейзи, но я не согласна с тобой. И лучше ничего не говори о моей догадке Грею. По-моему, это причинит ему боль.
В комнате воцарилось молчание. Через некоторое время подруги спустились к завтраку.
Вскоре к Дейзи вернулось прежнее беззаботное настроение, будто неприятного разговора и не было. Лалла тоже была внешне приветлива, но странная тревога терзала ее душу.
Почему-то она сомневалась, что подруга полностью откровенна с ней. Приглядевшись к Дейзи, Лалла все больше убеждалась, что та что-то скрывает.
Миновала неделя. Июльский день выдался теплым и солнечным, и Лалла решила посидеть на свежем воздухе. Взяв с собой письмо, полученное накануне от Миранды и надев шляпку с широкими полями, чтобы защитить лицо от палящих лучей полуденного солнца, она вышла на террасу.
Как ни странно, там, удобно устроившись в кресле, сидела Миллисент Пейс.
– Вы не против, если я составлю вам компанию?
Миллисент внимательно посмотрела на нее из-под полей шляпы:
– Пожалуйста.
Лалла придвинула к себе легкое плетеное кресло и уселась рядом.
– Я смотрю, ваши дела идут на поправку? Скоро вы сможете снова гулять по окрестностям, не испытывая затруднений!
– Да, –
– Вот и прекрасно.
Лалла помолчала с минуту, разглядывая цветы на клумбе, а затем спросила:
– Миллисент, наверно, это большая редкость, что Грей сегодня освободил вас от работы?
– Ну что вы, – улыбнулась та. – Можно подумать, мой хозяин – злой волшебник, который вечно погоняет своих помощников плетью. На самом деле лучшего начальника я просто себе не представляю! – Она мило улыбнулась. – Сегодня после ленча он разрешил мне передохнуть, и я подумала, что будет непростительной ошибкой в такой прекрасный день оставаться в доме.
– Действительно, – согласилась Лалла, вдыхая аромат свежей листвы и любуясь зелеными холмами на противоположном берегу реки, проглядывавшем сквозь ветви кустарника.
Она вдруг сообразила, что случай побыть наедине с Миллисент Пейс может больше и не представиться, поэтому следует расспросить секретаршу Грея.
– Скажите, Миллисент, давно вы работаете у Грея Четвина?
– Полтора года.
– То есть вы поступили к нему на службу уже после его женитьбы?
Почему-то при этих словах Миллисент недовольно вскинула брови. Глаза ее, спрятанные за стеклами очков, тревожно вспыхнули.
– Да, верно. Меня взяли на работу вскоре после смерти отца Грея. А почему это вас интересует?
Лалла решила, что довольно ходить вокруг да около, и спросила:
– Миллисент, как вы относились к Джейн Четвин?
Чувствовалось, что та никак не ожидала подобного вопроса.
– Мне платят за работу, а не за то, чтобы я распускала слухи о родственниках своего работодателя, Лалла. Знаете, я уже сделала однажды ошибку, посвятив вас в подробности прошлого Тодда О’Коннора. Но больше я не хотела бы совершать подобных глупостей!
– Ну что вы, Миллисент, я не собираюсь сплетничать. – Лалла ласково улыбнулась. – Я просто хотела услышать ваше мнение о Джейн. Какое впечатление об этой женщине сложилось у вас? Какая она была? Нравилась вам или нет? И как сама к вам относилась?
– Мое собственное мнение никому не интересно, – сухо заметила Миллисент. – Я еще раз хочу напомнить вам, что печатаю бумаги и отправляю деловые письма, а еще подшиваю документы в папки и за это получаю деньги, а не за то, что думаю о близких моего хозяина.
– Но поверьте, мне это интересно!
Миллисент неторопливо сняла очки, выпрямила спину и уставилась на Лаллу, склонив голову.
– Я знаю, что вы гостья родной сестры Грея, но ваши постоянные дознания кажутся мне все более странными. Что вы хотите узнать? До чего докапываетесь?
– Видите ли, Миллисент, Дейзи пригласила меня лишь потому, что очень беспокоится за Грея и думает, что никто лучше меня не сможет понять, в чем причина его депрессии. – Она перевела дыхание. – И я надеялась, что вы, хорошо знающая его, поможете мне, Миллисент.