Музыкальная шкатулка Анны Монс
Шрифт:
— Сюда иди… ну, не пугайся, мы же так хорошо друг друга знаем…
Плохо. Ксюша действительно не умеет разбираться в людях, если за все время ни разу не подумала о нем. Не враг Стаса, но скорее вечный соперник, который немного от него отстает. И это «немного» — немного чересчур для его самолюбия.
Димка!
Дмитрий Васильевич, пытавшийся выглядеть солидно, но все его усилия пропадали втуне.
Над ним посмеивались, но не зло. Его опекали. Ему сочувствовали. И вряд ли бы ей поверили, скажи Ксюша, что Дмитрий Васильевич
— Удивлена?
— Да, — Ксюша смотрела не в его лицо, а на пистолет — большой и черный, выглядевший ненастоящим. — Зачем тебе это понадобилось?
Конечно, вряд ли следовало рассчитывать, что Димка вдруг возьмет и изложит ей весь свой злодейский план в подробностях. У него — своя цель, и отвлекаться он не намерен.
— Затем, что мне надоело, — спокойно ответил Димка.
— Что надоело?
— Все. Быть мальчиком на побегушках. «Принеси. Подай. Убери. Не мешай»… Ты не представляешь, как вы все меня достали!
— И я?
— А чем ты лучше других?
Ксюша понятия не имела, ничем, наверное. И если достали, то уж всем коллективом.
— Девочка-цветочек… бегаешь по конторе, улыбаешься, со всеми дружить хочешь…
Что плохого в таком желании? Разве это не лучше, чем видеть в людях врагов и ссориться со всеми? Это же никаких нервов на подобную жизнь не хватит!
— Тебе самой не противно было? Всеобщая любимица… хотя Элка тебя тупой коровой считает. А Стас завалить тебя думал…
Но Алексей Петрович это его желание упредил.
Интересно, если бы он не вмешался, поддалась бы Ксюша на ухаживания Стаса? Скорее всего, она ведь не привыкла, чтобы за ней ухаживали, хотя и мечтала об этом. Ну да, для женщины ведь это нормально — мечтать о красивой любви. Потом, наверное, ей больно было бы…
— Да ладно, — Димка оборвал ее мысли. — Давай сюда.
— Шкатулку?
— Ксюха, не строй из себя большую дуру, нежели есть. Естественно, шкатулку!
— У меня ее нет.
Он ей не поверит. Уже не верит — Ксюша это видит по его глазам. И решит, что Ксюша упрямится и это упрямство надо сломить…
— У меня ее никогда и не было! Ну сам подумай, откуда? Я про нее знать не знала, пока Стаса не убили! Это ведь ты его? За что?
— Зубы мне не заговаривай.
Ксюша краем глаза увидела, что Игнат лежит на полу, но уже в другой позе, и тут же отвернулась. Он жив? И то хорошо. Что бы он ни делал, ему сейчас всяко Ксюшино внимание лишнее, точнее, не Ксюшино, а Димкино.
— Я не заговариваю. Ну вот смотри: про шкатулку я узнала, когда полезла выяснять, чего Стасу понадобилось в офисе. Из папки документы пропали, и мне стало интересно — какие именно?
— Выяснила?
— Выяснила. Перевертень и его дело. Шкатулка… И Ольгу ты тоже с лестницы столкнул?
— Какую Ольгу?
— Которой он шкатулку подарил. Они ведь любили друг друга.
Ксюша смотрела в светлые Димкины глаза и хлопала ресницами.
Главное, чтобы он не придумал что-нибудь глупое.
Мама говорила, что мужчины всегда сначала делают, а потом — думают.
— И они снова захотели быть вместе. Тогда он шкатулку ей и отдал. В знак любви.
— Что ты несешь?! — По взгляду Димки нельзя было понять, верит ли он Ксюше. Главное, чтобы он не отвлекался.
— Я правду рассказываю. Он шкатулку подарил, а ее украли. А Ольгу же убили. Столкнули ее с лестницы. По-моему, это ужасно!
Пусть он лучше Ксюшу полной дурой считает, чем коварной интриганкой.
— А потом и он умер… и вообще, как-то все странно, да? Кто к шкатулке прикоснется, тот и мертв… ты не боишься?
Он фыркнул.
— Не веришь, да? Но ведь так бывает… — Ксюша понятия не имела, что еще сказать. И Димке надоело ее слушать. Он взмахнул пистолетом и повторил:
— Отдай, не будь дурой.
Возможно, Ксюша и походила на дуру, только осознавала прекрасно, что, во-первых, отдавать ей нечего, а во-вторых, как только шкатулка окажется в руках у Димки, она умрет.
И не она одна.
— В… — Ксюша сглотнула, пытаясь представить то место, куда Стас мог бы засунуть шкатулку. Или не Стас, кто-то другой, появившийся здесь в тот злополучный день, когда в конторе возник Игнат. — В подсобке.
Дверь же туда была открыта? Была. И звонить ей начали именно тогда… и если в подсобке ничего нет, Ксюша все же выиграет немного времени, а это уже само по себе неплохо.
— Где именно?
— Я… покажу.
— Дурить меня вздумала?
Скорее уж спастись, правда — как, Ксюша плохо понимала.
— Топай давай…
— А все-таки где Виктория Павловна?
— Уже нигде… та еще курица. Кто ее просил вмешиваться? Так что не смотри так на меня, она сама виновата. А ты топай давай, побыстрее ножками шевели.
Жаль, что контора не такая большая, до подсобки можно дойти быстро, и дверь в нее открыта, и сама подсобка оказалась маленькой, захламленной. Если здесь что-то и спрятали, то Ксюша понятия не имела, где именно. Она окинула комнату взглядом, пытаясь, как учил папа, отстраниться от действительности. Смотреть надо в целом…
Комната. Квадратная. Метров четырех площадью.
Полки, полки и еще полки… на самых высоких бутылки выстроились в ряд. Чистящие, моющие средства… Вон та канистра Ксюше хорошо знакома, в ней жидкое мыло закупали, потому что уходило оно в невероятных количествах. Алексей Петрович еще шутил, что, вероятно, его сотрудники не только руки моют, но и душ принимают в раковинах… Коробка с картриджами. Старый монитор, который давным-давно списан, никому не нужен, но работает. И выносить его на свалку жаль.