Музыкальный приворот
Шрифт:
И мне было безразлично, что в доме Кей и его омерзительная мать-змея - если я увижу сейчас эту тетку с низким голосом или ее наглого сыночка, я наброшусь на них обоих, я убью их убью любого, кто окажется у меня на пути. И пусть они молятся Богу, то я сейчас в комнате одна! Не слышат того, что я здесь делаю - им же хорошо, ведь я могу и выйти!
– Твари, - хрипло выдохнула я, кидая кстати подвернувшийся факон с одеколоном о ту же стену. Комнату тут же заполнил противный терпкий запах.
Я каким- то чудом сорвала с разноуровнего потолка свисающий шар-светильник, и он
Я тяжело дышала и не могла оставаться на месте ничего не делаю больше двух секунд, хотя времени я не замечала.
Хрустальная статуэтка на подоконнике? Лети туда же, вслед за камнем! Альбом с фотографиями, который вывалился из перевернутого столика-тумбочки? Туда же, все туда же! Взявшаяся невесть откуда мягкая игрушка в виде розового динозаврика с сердечком в руках? И ты проваливай в темноту!
И ты, Кей, тварь, отправишься туда…
Выйди, найди его, вцепись ему в горло, докажи ему, что ты сильнее его…
Да…надо…я…сейчас это сделаю…
Молча, совершенно молча, только лишь сцепя крепко зубы, так, что, казалось, то они скоро начнут крошиться, я разбивала и кидала все, до чего могли дотянуться мои руки, не ощущая ни времени и не осознавая, что же я творю, просто отдавая себя во власть цепким чувствам ярого негатива.
А потом всего лишь одна секунда, и я пришла в себя. И на меня навалилась такая усталость, что я сделала пару неуверенных шагов, а потом медленно опустилась на колони посредине комнаты.
Все это сделала я, но я не помнила почти, сколько времени я бесилась, и как я это делала. И почему я это делала тоже. А что теперь будет мне было совершенно безразлично. Я негнущимися пальцам взяла с пола маленький прозрачный матовый шарик, еще недавно украшавший один из плафонов, но он выпал из рук.
Почему я? Ну что я им… ему сделала? Все равно…просто хочется спать. Нужно всего лишь прикрыть глаза и все.
Если бы какой-нибудь писатель-постмодернист захотел бы описать мое состояние, вероятно, он ограничился бы следующим словами: "Злость, злость, злость, ярость, и снова злость, обида, вспышка ненависти, еще злость, и еще, и еще…Ненависть. И все из-за чего? Из-за любви? Злость, ярость, ярость, обида, оскорбление, жестокость… Вспышка новой ярости… Усталость. И никакого удовлетворения".
Его коллега, придерживающийся более традициональных взглядов на литературу, реалист, к примеру, задумчиво вывел бы следующие строки: "Она не знала, что делала, не понимала, к чему приведут все эти ее действия, не контролировала себя, да и не хотела делать этого. Почему же причиной ее внезапной агрессии стали вещи? Может быть, подсознательно она боялась, что он войдет в комнату, и тогда она смоет причинить вред любимому существу? Или просто это было первым, что попалось ей под горячую, нет, огненную, руку?"
Психолог бы внимательно оглядел бы меня и сказал просто: "Состояние физиологического аффекта".
Я не помнила, как долго я резвилась таким образом. Просто знала, что сижу на полу, на коленях, обхватив голову руками, а правой ноге как-то дискомфортно и немного мокро, как будто колено я опустила
Голова кружится, нет сил, не хочу шевелиться. На меня накатила слабость как после пробега марафонской дистанции. Теперь я понимала Филиппида, того самого, кто пробежал эту дистанцию давным-давно в Древней Греции. Только он обещал тяжелые километры, чтобы сообщить Афинам о долгожданной победе, а мой марафон кончился бесславно - я так и не нашла своей второй половинки, в поисках которой я бежала и бежала, не осознавая этого.
Слабость накатила новой волной.
За что ты так со мной? Я, может быть, любила.
Любила, может быть.
Дверь открылась внезапно, так, будто ее ударили ногой, а не открыли рукой, как полагается воспитанным людям, и на пороге появился Антон. Он так и застыл в проеме, с ужасом взирая на меня и на кошмарный беспорядок, совсем не подходящий его комнате.
Я думала, что молчание будет долгим, ведь вид у Кея, притворяющегося Кеем, был таким потрясенным, словно здесь сидела не одна я, а пировали два десятка приведений, часть из которых играла в сводном оркестре, где я была дирижером.
– Катя, ты что?
– Закричал он. Наверное, ему очень не понравился беспорядок в комнате. Еще бы, я бы тоже не была от такого варварства в восторге.
– Катя!
– Его чересчур громкий голос эхом отозвался в моей голове. Я поморщилась.
– Катя! Катя, ты меня слышишь?
Нет, я оглохла. Козел, какой же ты козел.
Я подняла на него злой и уже беспомощный взгляд, но промолчала. У меня почти не было сил, чтобы вставать, так зачем же я буду говорить? Да этот мерзавец недостоин, чтобы с ним разговаривали. Едва только я подумала это, как мор рот сам собой открылся, и я едва ли не прорычала самым настоящим гроулингом:
– Кей…ненавижу…
– Что?
– Не спешил подходить ко мне хозяин квартиры, все еще разглядывая меня.
– Что ты говоришь? Катя, ты в порядке?
И он медленно стал подходить ко мне
– Ты и есть он, козел? Кей, ты *запрещено цнзурой*. Да?- И к своему ужасу я засмеялась, как последняя истеричка. Я ведь всегда презрительно относилась к ним, а теперь сама нахожусь в истерическом положении, не знаю, что делать, как быть…и, конечно же, кто виноват?
– Катя, ты о чем?
– Как-то жалобно и безнадежно спросил этот предатель, понимая, видимо, что его вопрос звучит не просто глупо, а наигранно глупо.
– Ты - это он, - выкрикнула я, сквозь беспричинный смех, некрасивый и совсем не подходящий для девушки. Ну и пусть мой смех не похож на милое щебетание Алины! Я такая, какая есть, и ты этого не исправишь, подлый…подлая тварь… Жаль, что злость пропадает.
– Кто - он?
– Все-таки подошел ко мне совсем близко Антон, настороженно глядя то на меня, то на разбитые плафоны.
– Что с тобой? Что случилось? Катенька?
– Я не Катенька, пьяным голосом ответила я.
– Что с тобой? Зачем ты это сделала?
– Сжал виски ладонями Кей-Антон. В голосе его была если была не паника, то растерянность - точно.