Музыкант. Том 1
Шрифт:
В общем, зрителей собралось человек семьдесят с гаком, а я себя мысленно успокаивал, пытаясь вспомнить, каково это — выступать перед такой аудиторией. Все-таки без практики трудновато, да и привык я уже порядком к мальчишескому телу, а согласитесь, что со стороны юный исполнитель, поющий «взрослые» песни, выглядит несколько нелепо. Вот если бы я исполнил «Крылатые качели» или «Вместе весело шагать»… Хотя, с другой стороны, голос уже далеко не такой звонкий, как у солиста Большого детского хора Всесоюзного радио и Центрального телевидения.
Бог с ним, лишь бы народу нравилось, пусть даже вкусы
— Добрый вечер, дорогие друзья! — стоя поприветствовал я многоуважаемую публику. — Сегодня по многочисленным заявкам наших радиослушателей, телезрителей и онлайн-пользователей мы организовали концерт выдающегося исполнителя современности, пока еще не Народного и даже не Заслуженного артиста СССР Егора Мальцева. Просьба выключить свои мобильные телефоны, чтобы не мешать артисту и окружающим.
Пока народ с улыбкой переваривал услышанное, я сел и, откашлявшись, запел. Начал с вещи, которую лет через 15 исполнит Геннадий Белов — «На дальней станции сойду». Затем добавил романтики странствий — спел одну из первых по-настоящему бардовских песен «Бригантина поднимает паруса» на стихи, как я упомянул всуе, погибшего на фронтах Второй мировой Павла Когана. Дальше — больше лирики, теперь уже возьмемся за Антонова и его хит «Крыша дома твоего». Вижу, как публика слушает, затаив дыхание и пораскрывав рты, а мама с Катькой смотрят на меня, словно на восьмое чудо света. Понятно, родственничек рожает хиты как из рога изобилия, офигеешь тут. Чувствую, придется задним числом как-то выкручиваться.
А я тем временем снова ударился в морскую романтику, продолжая эксплуатировать творчество Антонова, выдав на гора шлягер «Море».
Потом решил кое-что вспомнить из прошлого выступления на кухне, наверняка те, кто там присутствовал, хотели бы снова услышать понравившиеся песни. Теперь они уже понравились всему двору.
Когда минут через сорок я почувствовал, что начинаю сипеть, заявил:
— Друзья, а сейчас исполняется последняя композиция этого вечера. Называется она «Сиреневый туман», песня народная и автор неизвестен.
Так в принципе и было, хотя несколько человек пытались приписать авторство себе. Самой правдоподобной считалась версия с авторством композитора Юрия Липатова, якобы песня была написана им лет 15 тому назад, если брать за точку отсчета 1961 год. Ну я особо ни на что и не претендовал, просто взял и спел одну из своих любимых вещей.
Меня долго не хотели отпускать, все просили исполнить на бис то одну, то другую песню, особенно настаивая на «Вальсе Бостоне», но я твердо заявил, что все: связки могут не выдержать и тогда я им уже никогда ничего не спою. Отбиваться помогала мама, заявляя, что у меня утром тренировка в футбольной школе и мне нужно выспаться, и вообще ребенок еще с обеда некормленый, а на часах уже половина девятого. В общем, кое-как отбились, пообещав дать аналогичный концерт примерно
— Ну ты, Егор, даешь! — при маме он, похоже, не рисковал называть меня Штырем. — Обалденный концерт, надо ребятам рассказать. А что ты там нес про какие-то мобильные телефоны, про этих… пользователей и онлайн?
— Да это так, шутка, — обезоруживающе улыбнулся я, увлекаемый родичами домой.
Блин, как же горели подушечки пальцев левой руки! Первым делом я сунул руки под струю холодной воды, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Да, ребята, это мне еще придется помучиться, прежде чем нарастут те самые мозоли, без которых не бывает настоящих гитаристов. Может, на клавишные переключиться, пока не поздно? Нет уж, гитара — моя первая и главная любовь всей жизни. За классный «Gibson», на котором играл какой-нибудь Джими Пейдж, и душу продать можно, скажу я вам.
Позже, когда я наворачивал вареники с картошкой и луком, предварительно обмазанных сметаной, мама с сестрой устроили мне настоящий допрос. Отвечать с набитым ртом было не очень удобно, в итоге я заявил, что у меня открылся талант к сочинительству и предложил эту тему закрыть. А сам подумал, что завтра же пойду в канцелярский магазин, куплю нотные тетради, а затем отправлюсь в Агентство по авторским правам и зарегистрирую песни. Если, конечно, меня как несовершеннолетнего не пнут коленом под зад.
Не пнули. И в ВУОАПе — именно так называлось в это время Агентство — изрядно удивились, когда ознакомилась с содержимым моей папки, в которой лежали ноты и тексты почти двух десятков песен. Отобрал вещи, к которым, по большому счету, трудно было придраться. Никакой политики, никакого блатняка, сплошная лирика. Если и придираться — то, наоборот, к аполитичности. Особняком стоит песня «Журавли», беззастенчиво украденная мною у Гамзатова и Френкеля. Тут хоть и лирика, но такая, что за душу берет. Честно говоря, у меня сразу возникла мысль предложить ее Марку Бернесу, потому что только его я и видел среди потенциальных исполнителей.
Некто Владимир Григорьевич Нетребко (может, и родственник Анны Нетребко, мелькнула мысль, но скорее всего однофамилец), к которому меня направили, придирчиво изучил нотную запись каждой песни, показал тексты какому-то Михаилу Петровичу, тот особенно заинтересовался «Журавлями», хмыкнул, и спросил, строго глядя мне в глаза:
— Молодой человек, а это точно ВЫ сочинили?
Я про себя тяжело вздохнул, врать было тошно, но ведь, с другой стороны, эти вещи все равно никем пока больше не придуманы, что уж тут миндальничать. А потому, не отводя глаз, твердо ответил:
— Я.
— Хм, — Михаил Петрович вновь уткнулся в текст, — любопытно было бы послушать это в музыкальном сопровождении.
— Так вот же у вас пианино стоит, — кивнул я в сторону инструмента.
— А исполнять кто будет? — в свою очередь поинтересовался Нетребко.
— Если хотите, то я могу аккомпанировать сам себе, но лучше бы вы сыграли, а я спел. А в будущем я вижу в роли исполнителя Марка Бернеса.
— Бернеса? Однако… Вот так сразу — и Бернеса. Что ж, давайте попробуем, я наиграю, а вы споете.