Музыканты из Мичигана

совесть Логана.

Ни слова не говоря, она встала и ушла из спальни. Я ещё долго сидел на кровати, гневно дыша, и пялился в одну точку. Мысли превратились в один тугой комок, и я решил, что сон должен помочь мне.

Вечером приехал Джеймс и привёз еду. Рядом с ним я начал чувствовать себя гораздо лучше, но боль от разлуки с Эрикой всё равно не отпускала. Воспоминания о ней стягивали моё сердце, как железные цепи, в душе царил какой-то холод.

За ужином Джеймс и Хэйзи оживлённо о чём-то разговаривали. Я же, чувствуя себя третьим лишним, отчуждённо

сидел в стороне и вертел между пальцев картошку фри. Джеймс иногда смотрел на меня понимающим взглядом, и я не мог дождаться окончания ужина, чтобы поговорить с ним.

В дверь позвонили. Джеймс отложил салфетку в сторону и уже отодвинул стул, но я, вскочив на ноги, сказал:

— Ешь, Джеймс. Я открою.

Я не хотел упустить возможность покинуть это помещение, поэтому быстрыми шагами направился в прихожую. Справившись с замысловатым замком, я распахнул дверь.

— Здравствуй, Логан.

Я с недоумением нахмурился и, запинаясь, произнёс:

— П-привет, мам…

Она тепло улыбнулась. Я стоял и молча глядел на неё, не зная, что сказать.

— Можем мы поговорить?

Я открыл рот, чтобы сказать твёрдое нет, как воспоминание о людях, что ужинают сейчас на кухне, заставило меня передумать.

— Да, конечно. Давай выйдем.

Мы стояли на крыльце дома Джеймса. Солнце бросало свои последние золотые лучи на спокойный Бей-Сити, откуда-то издалека доносился птичий крик. Я глубоко вдохнул, желая насытиться свежим летним воздухом.

— Где ты пропадал? — спросила мама не своим голосом. Её глаза начали блестеть, и я отвёл взгляд, не желая видеть её слёз. — Почему не брал трубку, когда я звонила тебе?

— Я… Я провёл некоторое время в Бруклине.

— Откуда у тебя деньги?

— Устроился на работу. Мам, не спрашивай об этом, ладно? Это тебя уже не касается.

Она как-то обиженно всхлипнула и продолжила:

— Я сбилась с ног, пока искала тебя. Хорошо, что у тебя есть Джеймс. Я бы, наверное с ума сошла, если бы не он.

“Я тоже”, — промелькнула в моей голове болезненная мысль.

— Не стоило волноваться. Со мной всё в порядке, видишь?

— Вернись домой, Логан.

Я замолчал, услышав её реплику. О возвращении домой я не думал совсем, а потому не сразу нашёлся, что ответить.

— Нет, я не вернусь, даже не уговаривай меня. Мне хорошо и здесь, поверь.

— Я выгнала твоего отца из дома.

Я ушам своим не поверил. Мама? Выгнала папу?

— Ты — что? Как… Как у тебя смелости на такое хватило?

— Понимаю твоё удивление. Но у меня была веская причина для этого, я… Я увидела его с другой.

— С другой? — с отвращением переспросил я. Было странно представлять рядом с папой какую-то другую женщину, не маму.

— Да. Это была его секретарша. Их роман длился целых три года, и все эти три года Джеффри бессовестно врал мне…

Она закрыла лицо руками и расплакалась. Я приобнял маму за плечи и прижал к себе. Мне

было действительно жаль её. Она прожила рядом с таким чудовищем, как папа, целых двадцать девять лет, и взамен получила это. Конечно, я сильно сомневаюсь, что у неё остались чувства к отцу после всего того, что между ними было, но… На мой взгляд, ей легче терпеть побои, чем простить измену и предательство.

Я зачем-то представил Эрику на месте мамы. По сути дела, эти две ситуации анологичны. Я наблюдал за тем, как мама рыдала у меня на плече, и представлял, как Эрика сидит дома одна, совсем одна, и точно так же плачет. У мамы есть я, я смогу поддержать её и успокоить. А Эрика… Кто поддержит её? Мне вдруг стало так стыдно за все свои поступки, а в особенности за то, что я уехал и оставил Эрику совершенно одну, что в душе загорелось пламя лютой ненависти к самому себе. Я был нужен ей, я знаю это, хоть она и утверждает обратное. Я должен был остаться.

— Теперь я живу одна, — заговорила мама после того, как немного успокоилась. — И я скучаю по тебе.

— Я тоже скучаю по тебе. Но, мам, я не собираюсь возвращаться.

— Но ты же не собираешься жить в доме Джеймса всё время?! — повысила голос мама, однако тут же взяла себя в руки. — В конце концов, это неприлично.

— Я сам решу, что мне делать. А насчёт жилья я что-нибудь придумаю. Позже.

— Что ж… Переубедить мне тебя не удалось, зато я вижу, что с тобой всё в порядке.

Она приблизилась ко мне, чтобы поцеловать в щёку, но я отвернулся.

— Что не так, Логан?

— Мы говорим уже несколько минут, а ты так и не извинилась передо мной.

Её брови в удивлении подпрыгнули.

— Интересно, в чём я провинилась?

— В тот день, когда я уехал из вашего дома, разве мы с тобой не обсудили всё? Мне казалось, ты встала на мою сторону. Так было утром. Но мне лишь показалось. Почему ты не можешь ничего возразить отцу? У меня возникает такое ощущение, будто он кукловод, а ты — его марионетка. Ты делаешь то, что он просит, и безмолвно соглашаешься с его мнением. Я думал, что мы с тобой за одно, но я ошибался.

Какое-то время мама молчала.

— Логан, я тысячу раз повторяла тебе, что я всегда за тебя. Ты ведь мой сын…

— Тогда почему ты не заступилась за меня в тот день?! — повысил голос я. — Почему?

Снова возникла недолгая пауза. Мама тоже перешла на повышенный тон:

— Ты просто не знаешь, каково это, всю жизнь жить в страхе! Ты не знаешь, каково это, ценить каждую минуту, что он проводит на работе, и наслаждаться каждым мгновением его отсутствия! А потом дрожать, когда он, злой и уставший, возвращается с работы и просит дать пожрать! Я боролась с желанием отравить его еду, знаешь, как это непросто? Я была для него поваром, прачкой и горничной, а остальными потребностями занималась его секретарша. Ты не знаешь, Логан, каково это, понимать, что тебя просто используют!