Мвене-Ньяга и семеро пророков
Шрифт:
В Народной Республике Конго, с территорией 345 тысяч квадратных километров и населением в миллион человек, промышленность развита слабо: один сахарный завод, один рыбоконсервный, табачная фабрика, небольшие маслобойные и деревообрабатывающие предприятия. Но даже они, как и в Республике Чад, находились в чужих руках. Конечно, при первом президенте, Юлу, иностранным компаниям жилось значительно вольготнее. Бывший аббат отличался не только любовью к шампанскому, — он делал все, что говорили ему его хозяева — западные монополии.
Когда Юлу согнали с президентского кресла, империалистическая пресса сначала не придала этому большого значения. Но позднее хозяева монополий поняли, что
Готовят обед. Жители этой деревни
пригласили к столу и нас.
После беседы с господином Наттером я поставил перед собой задачу встретиться еще с кем нибудь из западных бизнесменов. По возможности из крупных. Мы говорим: кто платит, тот и заказывает музыку. Иногда же те, кто платит, сами и исполняют ее. Мистер Наттер мозгует не только над «леопардами» и ценами, он «дрессирует» способность свою и других четко и своевременно реагировать на малейшие изменения в общественной жизни. Зачастую как раз в кабинетах химических, золотодобывающих, машиностроительных компаний рождаются идеи, которые потом подхватывают пропагандисты-профессионалы.
В Браззавиле у меня были два хороших знакомых. Я всегда останавливался в гостинице «Метрополь», уже староватой, без современных удобств, но чистенькой и с хорошей кухней (для Африки и жары это немаловажно). Ее хозяин мосье Андреа к советским людям был неравнодушен. Во время войны он совсем еще молодым человеком ушел в ряды Сопротивления. Там познакомился с русскими, которые бежали из гитлеровского плена. Сейчас хозяин гостиницы изменил взгляды на многое, но дружбе и памяти товарищей по оружию остался верен.
Примерно метрах в пятидесяти от магазина «единых цен» (за триста франков можно купить пятнадцать-двадцать разных вещиц; тут немного дешевле, чем в мелких лавках) и здания авиакомпаний стоял гараж мадам Парфепоф. Она владела полдюжиной автомашин и сдавала их напрокат. Обычно я брал маленький «фиат-600» и всегда получал чистенькую, с хорошо отрегулированным мотором машину. Мадам Парфеноф — русская, дочь казачьего офицера, бежавшего от революции во Францию. «Проев» бриллианты, офицер пошел в таксисты. Потом обучил шоферскому делу детей, даже младшую любимицу дочь. И когда ее жених попросил будущего тестя отпустить дочь в Браззавиль, тот согласился. Молодые супруги открыли свое дело.
Мадам Парфеноф посетителей встречает весело и приветливо. Но в тот день женщина выглядела огорченной. Какой-то приезжий господин хотел взять напрокат «форд-импалу» с установкой для охлаждения воздуха, автоматическим переключением скоростей, телефонным аппаратом. Конечно, такую машину держать было бы для мадам разорением. Но чтобы не терять марку, она сказала: «Ах, господин, с удовольствием бы, но третьего дня я сдала свою «импалу», ее возвратят только через неделю». Оттого и настроение плохое. Ведь то, что «нарабатывали» ей пять «фиатов-600» за три месяца, «импала» при таком клиенте могла бы принести за три дня. Но делать нечего…
— А кто же этот господин?
— Право, не знаю, — ответила хозяйка и подала мне ключи, предупредив, что задний ход включается
Разыскать любителя «импалы» оказалось делом не трудным. Господин Андреа обзвонил своих приятелей. К одному из них приехал родственник: «Откуда-то с юга, да-да… Всего на пару дней». Когда я услышал «откуда-то с юга», вспомнился материал в «Комсомолке» об «алмазном и золотом» Оппенгеймере, миллионере из ЮАР.
Итак, после нескольких звонков господин Андреа сообщил, что действительно к одному из его приятелей приехал родственник и с ним можно встретиться. Но просил «не очень налегать на политику». Эта просьба меня не смущала, потому что сам господин Джекобсон (так звали южанина) обязательно «наляжет» на политику — иначе какой же он «медный или сахарный король».
Готовясь к встрече, я вновь перебрал в памяти все, что читал о людях, которые правили Африкой или еще держат ключи от некоторых ее кладовых. Я хотел угадать черты моего будущего собеседника, заранее представить характер миллионера XX века. Оппенгеймер уж чересчур богат, у него слишком большие и громкие связи за океаном, и, конечно, в некотором роде суперкороль алмазов был не совсем типичным представителем большого бизнеса. Самой подходящей фигурой мне представился господин Джон Собери Уильямсон.
Это не суперкороль. Но и не рядовой середнячок. По образованию — геолог. Родился в Канаде, а зрелые годы провел в Африке. В господине Уильямсоне заиграла кровь предков, перевернувших не один кубометр земли Клондайка, и он начал поиски алмазов южнее озера Виктория. Говорят, что парню пришлось трудно: он голодал, его терзала и чуть не убила малярия. Но алмаз, который лежал где-то рядом, как бы придавал неведомую силу искателю. И вот успех! После трех лет скитаний нашел наконец клад. Он лежал на поверхности голой и унылой земли, над которой нависло свинцовое небо. Выли шакалы, заводили свою жуткую песню гиены. Но алмазы были найдены! Как бамбук, начал расти поселок: магазины, лавки, пивные бары, игорные дома и самое главное — установка для промывки алмазов. Три тысячи рабочих ежедневно добывали по триста пятьдесят каратов. Могли бы и больше, но хозяин не хотел ставить под угрозу высокие цены на международном рынке. Для охраны своего богатства Уильямсон пригласил опытного сыщика Бергесса, служившего инспектором в Скотланд-Ярде. Инспектор с двадцатилетним стажем оказался таким великолепным хранителем сокровищ, что для проверки рабочих не было даже необходимости применять рентгеновы лучи. Охранники, патрулирующие на пони (пони в отличие от лошадей шагают бесшумно) вдоль колючей проволоки, прожекторы, собаки, ловкие руки тех, кто обыскивал, — всего этого было достаточно, чтобы каждый камушек попадал по назначению— в сейфы хозяина. И сами сейфы охранялись очень надежно: дверь из конторы вела в специальное помещение, оттуда шел ход в бронированную подземную комнату. Здесь и стояли три железных ящика с алмазами, четвертый — с банкнотами. Каждая комната, каждый сейф имели сложнейший замок. Можно было иметь ключ и все же не открыть: необходимо знать цифровой шифр. Шифры менялись каждую неделю, а ключи хранились у разных людей.
Центральная улица поселка Уильямсона называлась Даунинг-стрит. В Лондоне на Даунинг-стрит расположена резиденция премьер-министра Великобритании. Смысл ясен. Господин алмазовладелец был тут и царь, и премьер, и парламент. Он наладил великолепные экономические связи с лондонскими банками, а с государственными деятелями — крепкие узы дружбы и взаимовыручки. Господин Уильямсон облагодетельствовал даже королеву. Когда она была еще принцессой, он преподнес ей драгоценный камень в пятьдесят шесть каратов, который даже по тем временам стоил сто тысяч фунтов стерлингов.