Мы будем вместе
Шрифт:
Может быть, махнуть рукой и поехать к ней? Нет. Как теперь я могу показаться ей на глаза, после этого страшного предательства? Как объясню, почему написал то проклятое письмо? А если ее отец расскажет о том, что я принял от него деньги? Вовсе не важно, что я отдал чек, ведь сначала я его взял! Получается, что я продал Камиллу, продал ее любовь…
— Привет, Джим! — оторвал его от самобичевания голос приятеля, вошедшего в кабинет.
С Грегори они вместе работали всего-то пару месяцев,
Грегори был очень общительным и веселым молодым человеком. Он в принципе не признавал хандры и считал, что лучшим средством от сердечной боли является новый роман. А так как его израненное сердце постоянно подвергалось все новым атакам, подружки у Грегори менялись с удивительной скоростью, Джим даже не успевал запоминать их имена.
— Привет, Грег! — поздоровался Джим.
— Ты опять в хандре, мой веселый и компанейский друг? — иронично поинтересовался Грегори.
— Не издевайся, — попросил Джим.
— Кажется, вы, молодой человек, совсем потеряли совесть. Ему дали место, за которое боролись люди с многовековым стажем, а он грустит, глядя в окно! Слушай, у тебя отличная медицинская страховка, теперь ты можешь позволить себе такую роскошь, как психотерапевт.
— Что, я настолько плохо выгляжу, что мне нужна его помощь? — поморщившись, спросил Джим. Он по-прежнему стоял у окна и смотрел на улицу.
— Хотя бы то, что на твоем лице нет плохо скрываемой улыбки триумфатора, уже ненормально. Ты же победил, приятель! По этому поводу предлагаю устроить большую пьянку!
— Грегори! — Джим укоризненно покачал головой. Его приятель любил крепкие выражения, а это очень нервировало Джима, особенно в последнее время. Это сразу же заставляло его вспомнить о Камилле.
— Слушай, ты же из простой семьи, сам выбился в люди. Откуда такая нелюбовь к черному словцу?
Джим опять недовольно поморщился.
— Я очень не люблю некодифицированную лексику. И вообще, речь человека — показатель его образованности.
— Какую лексику? — переспросил пораженный Грегори, тупо уставившись на приятеля.
— Не-ко-ди-фи-ци-ро-ван-ную, — по слогам произнес Джим.
— Думаешь, оттого, что ты тщательно выговорил это страшное слово, мне стал понятнее его смысл? — издевательски спросил Грегори.
— Судя по твоему удивленному лицу, нет. Слушай, ты же юрист, причем неплохой. У тебя за плечами Итон. Как ты можешь не знать таких вещей?
— Представь себе, могу, — буркнул пристыженный Грегори. — Может быть, ты снизойдешь до того, чтобы объяснить мне, что скрывается под этим термином?
— Снизойду, — кивнул головой Джим. — Все очень просто, некодифицированная лексика это то, что мы привыкли называть нецензурщиной, разговорными
— Господи! Только не говори, что в Саутгемптонском университете учат такому. Да еще технарей!
— Ты прав, не учат. Но у тебя все же гуманитарная специальность, поэтому тебе должно быть втройне стыдно.
— Почему втройне?
— Потому, что, во-первых, стыдно быть юристом и не знать основ культурной и грамотной речи, во-вторых, непонятно, чему тебя учили в Итоне, в-третьих, потому, что ты активно пользуешься подобной лексикой!
— Папочка Джим читает мне мораль, как мило! — прокомментировал Грегори.
— Надеюсь, ты хотя бы в зале суда не употребляешь ничего подобного? — поинтересовался Джим.
— Нет, там я пользуюсь только кодифицированной лексикой. Я надеюсь, правильно сказал это страшное слово? Слушай, а тебя что, правда, учили этому?
— Нет, — честно признался Джим. — Просто Камилла всегда очень строго следила за тем, как я говорю. А у нее железный характер. Хотя, я думаю, тебя бы даже она не перевоспитала.
— Джим, когда ты забудешь о своей Камилле? — серьезно спросил Грег.
Джим ничего не ответил. Он просто отвернулся к окну, чтобы друг не заметил набежавшие на глаза слезы.
— Джим, дружище, я не знаю, что между вами произошло, но если через год ты все еще переживаешь эту разлуку, не следовало бы съездить к Камилле и объясниться? Быть может, все можно вернуть?
— Нет, Грег. — Джим обреченно покачал головой. — Ничего вернуть нельзя. Особенно теперь.
— Да что же такого особенного случилось за год?! Она что, в монастырь ушла?
— Грег, все гораздо хуже. Она вышла замуж.
— А ты-то откуда знаешь?
— Я ехал в поезде, и мне случайно попалась газета, издающаяся в Плимуте, там живут родители Камиллы. Попутчик оставил на сиденье. Я не удержался и взял ее просто полистать. Понимаешь, теперь я не могу спокойно относиться ко всему, что с ней связано. А тут город, где она живет… И в этой газете было объявление о том, что мисс Камилла Риттер сочеталась браком с мистером Эрскином Стюартом.
— И как давно это произошло?
— Через четыре месяца после того, как мы расстались.
— А твоя Камилла не промах! Брал бы с нее пример!
— Не говори так о ней, — сердито сказал Джим.
— Прости, приятель, но просто, если она тебя действительно любила, через четыре месяца не выскочила бы замуж.
— Я думаю, на нее давил отец. Да и потом, какая у нее могла быть надежда все вернуть, если я сам от нее отказался?
— Ты что сделал? — переспросил Грег изумленно.